И Фарман - Социально-культурные проекты Юргена Хабермаса

Ю. Хабермас вынужден был разъяснить свой замысел и направленность своей теории и развернуть некоторые положения, которые уже содержались в теории коммуникативного действия 134. Вкратце коснемся этих вопросов. Как видно из приведенных разборов социологических учений, философ принимает и широко использует в качестве базовых понятия системы и жизненного мира, которые не только плохо сочетаются с марксистскими категориями, но и между собой. Однако, по мнению философа, использование их вполне оправданно, так как разработанные в современных концепциях, в условиях нынешнего социокультурного контекста, они отражают высокий уровень дифференциации и интеграции в современной системе общественного развития, являясь одним из важнейших факторов этого процесса. К.Маркс же понимал общество в гегелевском духе как тотальность и как неистинное целое — «Totalität», а система и жизненный мир появлялись у него лишь в виде метафор «царства необходимости» и «царства свободы»; социалистическая революция должна была освободить одну от диктата другой. Характеризуя производственные отношения, создавая теорию стоимости, К.Маркс исходил из двойственного характера производителя как рабочей силы и капитала, производительных сил и производственных отношений и др., но не видел того, что дифференциация и государственного аппарата, и хозяйства также представляет собой высокий уровень системной организации и дифференциации, который одновременно открывает новые возможности управления и вынуждает к реорганизации старых феодальных классовых отношений (II, S. 498–501).

В современном обществе независимо от существующих в нем классовых отношений обнаруживается высокая структурная дифференциация, которая находит отражение в специфических классификационных формах институциализации. Эта специфика современного мира, согласно Ю. Хабермасу, и схвачена в парадигме «действие — жизненный мир — система» (например, у Т.Пар-сонса). Поэтому одна из целей, которая преследовалась в теории коммуникативного действия, и состояла в том, чтобы диалектически соединить разорванные составные части этой парадигмы посредством разработки коммуникативного действия, осуществляющегося в обеих этих сферах и конституирующего их. Надо отметить, что такую, по словам автора, «реконструкцию» многие находили удачной и весьма актуальной.

На замечания по поводу своего отхода от критических позиций, связанных с реальной общественной жизнью и ее проблемами, Ю. Хабермас отвечал, что его теория не является обновлением «критической теории» Франкфуртской школы; она построена на других основах, в какой-то степени присущих современной философии вообще, использующей социальное знание и методологические разработки, полученные в самых разных областях. Целью «теории коммуникативного действия» была не «дополнительная социология» или «дополнительная лингвистика» и т. д. По замыслу она должна была представлять собой некий методологический синтез, на основе которого может быть построена новая социальная теория. Именно с этой точки зрения Ю. Хабермасом рассматривались и феноменология, и герменевтика, и символический интеракционизм, и разные направления понимающей социологии, как внесшие свой вклад в теоретические исследования социального и коммуникативного действия.

В заключительном разделе книги, посвященном задачам «критической теории общества», Ю. Хабермас возвращается к начальному периоду деятельности Франкфуртской школы в 30-40-е годы и показывает, что общая направленность её работ, их тематический спектр, программные представления, понимание социальных исследований как междисциплинарных и др. оказались весьма перспективными и получили продолжение не только в его работах, но и во многих течениях современной философии. Особенно это касается разработок инструментального разума и овеществленного сознания, а также нравственного комплекса у М.Хоркхаймера, исследований «Я-психологии» и «развития «Я» в условиях авторитарного государства средствами аналитической социальной психологии у Э.Фромма, идей разума и революции у Г.Маркузе, а также концепций культуры, литературы и искусства у Т.В.Адорно, В.Беньями-на, Л.Левенталя и др. (II, S. 555 ff.). У всех этих философов речь шла также об активизации культурно-политической общественности. (Напомним, что этих вопросов мы касались в I-ой главе.)

В этом плане «теорию коммуникативного действия» Ю. Хабермаса можно рассматривать как развитие указанных идей, включенных в новый тематический комплекс, который также заявлен как проективная программа, апеллирующая к «разумному потенциалу культуры», выявить который, по замыслу автора, и предназначено продуктивной силе коммуникативного действия. Такая направленность теории была отмечена и критикой, считавшей, что в ней мы имеем дело с «коммуникативной революцией» 135, обновившей и углубившей наши представления о самой коммуникации, коммуникативной деятельности и условиях их результативности. В серьезных философских трудах разработанное Ю. Хабермасом понятие «коммуникативного действия» встраивалось в историкофилософский ряд экспликаций разума, определялось как попытка соединить теоретический и практический аспекты социального действия, посредством которого могут быть разрешены реальные противоречия социальной действительности. Именно такой аспект коммуникации как интерсубъективного действия, связанного с социальной эволюцией, и развивает Ю.Хабер-мас в своих социально-культурных проектах.

Помимо ранее выделенных нами проектов «радикализации критического самосознания индивида», «просвещенной общественности», «коммуникативной рациональности», а также «психоаналитической» и «теоретико-лингвистической» методологических моделей Ю. Хабермас разрабатывает ряд других, таких, например, как концепция «нового эмансипационного интереса», «нового исторического консенсуса», ставящих в чем-то даже глобальные цели. Все они могут быть предметом специального рассмотрения, хотя и не представляют собой развернутых построений, а содержат подчас только некоторые идеи, концептуальные соображения, отдельные высказывания. Мы их рассмотрим в общем виде под условным названием «теоремы новых возможностей» на том основании, что сам философ предпочитал говорить не о какой-то конкретной программе, а подчеркивал гипотетический характер своих конструкций, требующих доказательств. Автор пытался их найти; вот эти-то его соображения и представляют для нас главный интерес. Ю. Хабермас пытается доказать, по его словам, «социально-научную теорему новых возможностей». Нам остается последовать за его рассуждениями.