Юлий Медведев - Безмолвный фронт

«По — видимому, у термитов существует самое точное распределение обязанностей по классам: рабочие никогда не сражаются, а солдаты никогда не работают». «Внутри термитского холма, как раз посередине, имеется большое пустое пространство с проходами, ведущими из него в различные стороны: эта площадь, по мнению некоторых ученых, служит форумом для народных собраний, на которых обсуждаются вопросы, касающиеся общины». «Отношение числа солдат к числу рабочих равняется приблизительно 1 %> так что постоянные армии термитов относительно меньше тех, которые ложатся таким бременем на европейские государства. Другими словами 99/100 всего населения заняты промышленным трудом и только одна сотая — войною, что, конечно, свидетельствует о высоком уровне термитской цивилизации».

И так далее, только без выделений в тексте, сделанных нами. Автор (Э. П. Эванс. «Эволюционная этика и психология животных». СПб, 1899) не видит в таких характеристиках ровно ничего сверхъестественного.

Кроме основных недостатков (а они убедительно показаны во многих специальных и популярных книгах, особенно увлекательно — у Р. Шовена, И. А. Халифмана), концепции такого толка страдают, на мой взгляд, еще по крайней мере одним: они приходят в голову каждому, кто что — нибудь знает или ничего не знает о высокоорганизованной жизни пчел, шмелей, муравьев, термитов. Этого недостатка лишена гипотеза замечательного французского натуралиста Реми Шовена, который рассматривает пчелиную семью как один организм. Порхающие органы чувств… Нет, к такой идее может привести только незаурядные ум и воображение.

Однако мы замешкались. Скорее назад — к «госпоже гусенице» и «пану долгоносику»!

Взятые в отдельности, картинки из жизни насекомых и смешны, и странны, и привлекательны, и отталкивающи. Вместе же они представляют мир, слишком неохватный, слишком сложный, чтобы быть покоренным ядами. Насекомые так разнообразны, что кому — нибудь да удастся спастись. Среди них есть гиганты и карлики. Гиганты намного больше мельчайших позвоночных, а карлики — мельче, чем некоторые простейшие. Бабочка Большой атлант в Индии имеет размах крыльев 30 сантиметров; когда жужжит африканский жук — геркулес, то кажется, что приближается самолет. Мелкие букашки пролезают в игольное ушко.

Хлебный точильщик признает своей пищей 45 различных веществ, в том числе ядовитые для нас аконит и белодонну. Термиты заглатывают огромные количества целлюлозы, чтобы наесться крошечными организмами, сидящими в ней. А чем питается жук — дровосек, который годами не покидает высушенного лесоматериала или старой мебели, вообще трудно представить. Описывается случай, когда такой отшельник вылез из столба, простоявшего двадцать лет! Сухой лесоматериал теряет питательные свойства живой древесины, и рост личинок задерживается на очень длительный срок, пока она достигает зрелости.

Насекомые освоили нашу планету во всем широчайшем спектре ее природно — климатических условий. В Гималаях, на высоте пяти и более тысяч метров над уровнем моря, измученные альпинисты встречают порхающих бабочек и длинноногого богомола.

Куда человек только заглядывает, там насекомые проживают. В глубочайших пещерах, где никогда не бывает солнца, света, тепла, живут существа, которым всего этого не надо. Здесь живут — питаются, размножаются — бескровно белые, слепые, бесшумные создания, чьи предки не устояли в изну — рителькой борьбе за место под солнцем и удовлетворились условиями, на которые больше никто не претендовал.

Белоснежные вершины и беспросветные глубины… Суша и море… Океанский клоп — водомерка может вовсе не навещать берег. Он скользит по воде, удаляясь от суши на сотни километров. Неудобство такого образа жизни выявляется для него, когда среди неоглядного водного простора надо найти кусочек суши, чтобы отложить яички. Водомерка доказывает, что безвыходных положений не бывает: столь деликатную, требующую сосредоточенности и покоя операцию, как кладка яиц, она проводит на оперенье стремительных летучих рыб.

Насекомые живут в грязи горячих источников и в высокогорных ледяных скалах. Они обитают в рассоле, в нефтяных бассейнах, в стоячих бросовых водах. Причем вопреки здравому смыслу эти подводные, ползающие по дну обитатели не умеют дышать кислородом, содержащимся в воде, а дышат только воздухом. Для этой цели у них есть хобот. Сейчас трудно точно установить, с них ли именно была скопирована система снабжения кислородом водолазов. Во всяком случае, подобно водолазам, насекомые — подводники могут оставаться на дне, не поднимаясь на поверхность, очень долго.

Ну и для окончательного утверждения мысли о том, что в мире насекомых нет невозможного, скажем: они бывают даже в насекомоядных растениях. Зачем? Какая нужда загнала их в растение — капкан? Неужели теснота во всем остальном необъятном зеленом царстве?

Жизнеописания насекомых полны рассказами о великих походах многих крылатых и бескрылых племен. Картины эти столь грандиозны, что сомнения в достоверности рождаются помимо воли.

Очевидцы утверждают, что орда бабочек — касаток летела единым фронтом, ширина которого достигала пятисот километров. В минуту, по их подсчетам, над головой пролетало до 250 тысяч штук. И так длилось восемнадцать дней! В Калифорнии энтомолог встретился с роем божьих коровок, насчитывающим 2 500 000 особей. Подобные сведения о саранче слишком известны, но все же приведем один пример для полноты картины: описывается случай, когда рой саранчи представлял собой облако высотой с километр, шириной в 200 километров и длиной в 600 километров. Облако двигалось со скоростью около 10 километров в час непрерывно в течение шести часов. Там летело в сорок раз больше насекомых, чем людей на земле.

Вот каков — в беглом обзоре — мир насекомых, мир, с которым мы вынуждены бороться, сосуществовать, дружить.

Наблюдение за жизнью букашек породило немало социологических концепций и философских систем. Но, пожалуй, более ценным результатом было открытие антагонизма между конкретными племенами миниатюрного населения земли. Если в своем хозяйстве человек старательно оберегал травоядных от хищников, то среди насекомых он решительно принял сторону последних. Он бурно ликовал, видя как отважные муравьи — захватчики грабят жилище сородичей, которые, в свою очередь, совершают налеты на финиковые пальмы. Подобно могущественной Афине Палладе, помогавшей грекам одолеть троянцев, наславшей двух чудовищных змей на Лаокоона, Человек властно вмешался во взаимоотношения насекомых, поощряя междоусобную войну. И случилось это впервые, видимо, тогда, когда еще мифы не утеряли волнующей свежести и люди действительно чувствовали себя немножко богами, перевозя с гор одних муравьев для разорения других.