Герда Грау - Анубис

Стирхоф опомнился первым, откинул бесполезные фиксаторы, рванул в стороны контурную сеть и выволок Гейла из кресла. Пришлось несколько секунд отбиваться от его попыток оказать первую помощь, прежде чем тот сообразил, что она не нужна, — в темноте при пляшущем свете фонарика, который торопливо зажег в паде Кройс, видно было плохо.

— Я кому сказал не садиться в кресло? — заорал Стирхоф, убедившись, что Гейл стоит на ногах самостоятельно. — Я сказал не трогать ничего в этом кабинете? Вы кого-нибудь слушаете кроме себя, Эндрюс? Что за беспримерный сумасшедший эгоизм? Не говоря уже о субординации!

При каждом слове полковник с силой дергал его за рубашку на груди, так что верхняя пуговица в конце концов отскочила, открывая в разорванном вороте майку. Но даже после этого Стирхоф машинально продолжал встряхивать Гейла, пока тот не накрыл ладонью его руку и не похлопал ее по тыльной стороне.

— Все в порядке, отец.

Неуставное обращение странным образом подействовало, Стирхоф разжал пальцы, отошел к столу, навалился на него боком и сунул руку во внутренний карман кителя.

Кройс направил свет фонарика Гейлу в лицо.

— Какая у вас дрифт-скорость, Эндрюс?

— Сто сорок узлов.

Стирхоф обернулся и посмотрел непонятным взглядом, а может быть, так только показалось в полумраке. Кройс попробовал вызов в собственном паде, понажимал кнопки на коммутаторе в столе Стирхофа и махнул рукой.

— Блэкаут, — сказал он. — Связи нет.

Гейл подумал.

— Кары автономны?

— Да.

— Поехали. Вам лучше остаться здесь, сэр, — последнюю фразу Гейл адресовал Стирхофу, но тот упрямо мотнул головой и вышел за дверь первым, стараясь идти по-прежнему размашисто и энергично.

Комендантские кары стояли в ангаре ровными рядами, леденцово-красные в лучах аварийных ламп. Дежурный, моргая от яркого света фонарика, направил брелок на ближайший, тот осветился изнутри и поднял дверь вверх. Гейл запрыгнул на водительское место, Кройс сел рядом с ним, тогда как Стирхоф грузно плюхнулся на заднее сиденье. Кар поднялся над полом ангара и сделал разворот, но ворота, управляемые механизмами с электроникой, остались неподвижными.

— Черт, — с досадой сказал Кройс. — Аварийный генератор двумя этажами ниже, в цоколе. Нужно подождать, пока его включат.

— Пристегнитесь, — посоветовал Гейл.

Пока пассажиры совали ремни безопасности в положенные щели, кар отлетел к дальней стене, набрал скорость и на всем ходу вынес окно, встроенное над ангарной дверью для естественной инсоляции. Стеклянная крошка посыпалась на пол дождем, дежурный открыл рот и так и остался стоять, сжимая в руках тетрадь, в которой следовало расписаться за ключи в отсутствие электронного доступа к журналу учета транспорта. Голос навигатора зашелся перечислением нарушенных правил, и Гейл отключил звук.

Снаружи их встретила полная и непроницаемая темнота, расчерченная кое-где лучами падов. Панель комендантского кара, чей навигатор был оснащен приборами ночного видения, выхватывала из небытия то стену, то фонарь, а один раз машина ушла круто вверх, чтобы обойти жилую высотку — короткий путь к «Росетти» пролегал по густо заселенной части района. Наконец показались деревья с просветами между ними, Гейл перехватил управление — разрешенная стоянка была на открытом месте, а в его планы не входило обнаруживать себя раньше времени.

Когда они по приборам сели на брюхо в траву, не дойдя несколько метров до ближайшего дерева, Стирхоф снова опустил руку внутрь кителя, вытащил оттуда стекляшку и молча вытряс на ладонь горошину, которую сунул под язык. Кройс просто вытер лоб рукавом.

Вечерний Рамзес, давший название одноименной газете, встретил их холодом и ветром — солар выключался на время, имитирующее ночь, и в это же время запускался принудительный воздухообмен через внешние заборники. Воздух очищался от примесей и бактерий и возвращался назад в ускоренном темпе, создавая подобие сквозняка. На Аяксе использовалось стандартное земное время — в сутках двадцать четыре часа, из которых ночными считались с девяти вечера до пяти утра. Сейчас цифры показывали половину десятого, но трава уже была влажной от конденсата.

Луч фонарика Кройса указал на крышу вдалеке — ресторан тоже был темным и безлюдным, как и парк, и прилегающие улицы.

— Очень странно, — заметил он, поднимая воротник пиджака повыше от холодного воздуха. — У них же всегда есть свечи на столах. А почему именно «Росетти», Эндрюс?

Чтобы сформулировать для посторонних все причины, нужно было больше времени, чем имелось, поэтому Гейл просто соврал:

— Интуиция.

Стирхоф тоже зажег свет в своем устройстве. Ресторан, обычно уютный и приветливый, без единого огня производил отталкивающее впечатление, и чем ближе они оказывались к его стенам, тем медленнее становились шаги.

— Ну хорошо, — неожиданно раздраженно прошептал Стирхоф. — Мы сейчас собираемся нарушить закон, взламывая двери в чужую собственность. И у нас нет ничего конкретного, что могло бы послужить оправданием. Что мы будем говорить, если приедет полиция? Не хотелось бы на старости лет загреметь по уголовке.

— Скажете, что я пришел расплатиться по счету, — усмехнулся Гейл. — А вы — проследить, чтобы я опять не сбежал.

Шутка немного разрядила обстановку, лучи осветили лестницу, ведущую к дверям ресторана. Дверь была приоткрыта, что никак не вязалось с темным помещением, в котором никого нет. Стирхоф расстегнул кобуру со служебным бластером.

— Мне это не нравится, — пробурчал он. — И свет погас как-то очень вовремя…

Гейл первым взбежал по ступеням и толкнул дверь ногой, вошел в вестибюль, который помнил светящимся и набитым техникой — сейчас все устройства мертво молчали. Свет из пада Стирхофа показал, что зал, где до этого обедали люди, пуст: тарелки с едой брошены, бокалы оставлены с недопитым вином, на одном из стульев даже висела забытая дамская сумочка. С учетом наступившего блэкаута это не выглядело странным. Внезапная темнота пугает людей независимо от того, в каком веке они родились, и апеллирует к самому древнему инстинкту — бежать при опасности.

Дверь в горячий цех открылась без проблем, в нем, как и в секторе раздачи, было ожидаемо безлюдно. Принтер для печати одноразовых контейнеров показал полупустое нутро, заполненное гранулами для пресс-форменного агрегата — содержимое не вызывало подозрений. Моечная была завалена тарелками и подносами, склад бара продемонстрировал пузатые ряды бутылок, среди них Гейл машинально отметил этикетку вина, которое им приносили.

Двери в туалет он не стал даже открывать, и так понятно, что там никого, как и на веранде. Кройс влетел в его спину на производственной лестнице, ведущей к доставочной зоне, подсвечивая лучом ребристые ступени вниз.