Герда Грау - Марахси

Камеры, следившие за сто пятым бараком изнутри и снаружи, до сего дня не дали улик против преступника. Кассинская жизнь текла по накатанной, как и во всех прочих отсеках: постояльцы предавались бесцельной хандре, ленивым перебранкам, ныли свои малопонятные песни, из которых следовало, что любое человеческое начинание заканчивается смертью и нечего даже пробовать искушать судьбу. Депрессивные песни, одним словом. Старуха вела себя смирно, больше лежала, чем ходила, ела мало, с остальными перебросилась всего парой слов, никого особенно не выделяя, и к ней никто не лез. От нечего делать Бык немного понаблюдал и за мальчишкой.

Если бы его спросили, кривил ли он душой, называя его «сынок» и «малыш», Бык ответил бы отрицательно. Чувство было сродни симпатии одинокого человека к приблудной собаке или кошке, которым можно безбоязненно демонстрировать свою склонность — в силу умственных способностей те никогда ею не воспользуются. Но и в бараке отношение к Малому было почти теплым: кассины оживлялись, когда он к ним обращался с какой-нибудь ерундой, и опять застывали сонными изваяниями, когда диалог прекращался. В остальном он вел себя как все марахсийцы — большую часть времени валялся на лежанке, глядя в потолок. Интереса к женщинам ни в одной камере никто не проявил.

— Что вы вообще думаете о типе преступника? — спросил Бык у Саммю, пока Шаман настраивал аппаратуру и что-то ковырял в своей программе. — Должен же у вас был сформироваться его портрет? Не психологический, а физический. Сколько ему лет, как по-вашему?

— Думаю, он молод, — помедлив, отозвался Саммю. — За плечами не один бой, и не одна победа. Возможно, из тех счастливчиков, с кем мы были слишком добрыми.

— Почему? — заинтересовался Бык.

Саммю вытянул ноги на соседний ящик и закинул голову вверх, под яркий свет софитов, чем-то напоминавший солнечный.

— Владеет информацией, выходящей за границы барака — это раз. Страха перед андроидами нет, значит, видел близко, встречался и знает, что их можно победить — это два. Нас ни во что не ставит — это три. Вы замечали когда-нибудь, с каким выражением кассины последнее время смотрят на нас, когда мы их награждаем?

У Быка перед глазами встала венецианская маска, полная презрения, и он кивнул.

— Зачем же понадобилась эта ночная демонстрация? Гормоны я еще понимаю.

— Кассинские мозги — загадка, — усмехнулся Саммю. — Что в них варится — никому не известно. Но я не исключаю, что в основе этого поступка лежит треп Ромула о дрифте. Дрифтеры стоят как средних размеров планета с атмосферой, кто-то мог захотеть большего, чем быть проданным мумбайским баронам для подкручивания игровых автоматов в казино.

— Но Старуху вы по-прежнему не подозреваете?

— Преступник не баба, — жестко ответил Саммю. — Если вы, конечно, хоть немного верите моей интуиции. Мы имеем дело с мужчиной и альфой, как ни странно это звучит в отношении кассина. Но Старуху он определенно знает, раз ее приемчики хорошо изучил. Знает ли она о нем — другой вопрос.

— Можете предсказать, каким будет его следующий шаг?

— Для этого надо иметь хоть какое-то представление о его цели. А я, сколько ни думаю об этом, не могу ее понять. С обычными кассинами все просто — либо тупо выигрываешь себе еще один новый день, либо становишься самым великим кассином на арене, и тебя покупает человек из цивилизованного мира, чтобы увезти в другую жизнь. Здесь же какое-то странное самоутверждение без зрителей и цели.

— Вас это раздражает или пугает?

Саммю снова отхлебнул пива, чтобы не давать ответ сразу. Точнее, ответ у него был, и он постарался скрыть его тем, что опустошил свою банку и смял ее в кулаке так, словно ломал кому-то шею.

— Начали, — Ромул оглянулся на них со своей табуретки. — Предлагаю всем скрестить пальцы на удачу.

Бык попробовал увидеть со своего места арену, но для этого пришлось бы встать, и от этой идеи он отказался, страшно было потерять равновесие. Пришлось ограничиться трехмерным изображением андроида на экране и боковым обзором зала. Внизу заиграла начальная музыка, под которую разводили участников боя. Даже если бы Бык не знал, то по воплям зрителей, скандирующих «Lucky, lucky, lucky me…» понял бы, кто из кассинов идет зарабатывать еще один день по выражению Саммю. Цифры на табло ставок, горевшие в темноте прямо напротив его глаз, были очень и очень красивыми. Ромульянин Гор, если верить проекции на экране, был вооружен коротким, но смертоносным трезубцем, остроту которого он демонстрировал зрителям тем, что накалывал и подбрасывал вверх найденные на арене предметы. На уровень балкона то и дело взлетали резиновые игрушки, пакеты с кукурузными хлопьями, бумажные колпаки с мигающей диодной лентой по ободу, зал приветствовал его игру свистом и топаньем ног, а также криками и звуками гуделок.

— А что у мальчишки? — с тревогой спросил Бык.

Ромул засмеялся.

— Колесо смерти. Для чистоты эксперимента.

Бык похолодел. Он видел это Колесо, шарообразную металлическую конструкцию из двух колец — одно было перпендикулярно вложено в другое и оснащено чем-то вроде ручек, за которые полагалось держаться, чтобы не выпасть на ходу. Кольца можно было вращать, если полагалось отбить оружие ромульянина, или катиться вместе с ними кубарем, если нужно было удрать, но никакой другой защиты там не было.

— Он сможет из него выбраться, если дело пойдет плохо?

— Нет. Отличный повод выложиться по максимуму.

Бык отвел взгляд от экрана с трезубцем, посмотрел в зал и остановился на тощем оборванце, которого запомнил в прошлый раз яростно тянувшимся к «карете». Сейчас тот снова торчал на скамье возле кассинского прохода. Правда, в этот раз вел себя достаточно дисциплинированно, глядя на арену остановившимся взглядом. Тряпье на нем выглядело еще более грязным и поношенным, чем в прошлый раз, но бурдюк остался набитым и пухлым. В руке он держал грошовый флажок с символикой Колизея и слабо шевелил им, когда Язмин в своем речитативе касался андроида и его несравненных побед.

— Видели его на других боях? — спросил Бык. — Того парня с рюкзаком с крайней скамьи? Тощего?

Саммю тоже вытянул шею.

— Не помню такого. А что в нем необычного?

— Да так, — Бык отвернулся, чтобы не признаваться в странной неприязни к незнакомому человеку. — На тень загробную похож.

— Ялмундец скорее всего, — Саммю взял с шеи Быка бинокль и посмотрел в него на оборванца. — Последние гроши поставил. Таких тут много ошивается, рано или поздно идут к нам просить работы.

Над ареной раздалась трель, возвещающая начало боя, после этого динамики оглушительно грянули веселыми барабаном и саксофоном. «Heck no! I don’t listen to techno, well maybe just a little but I’d never let my friends know…»