Герда Грау - Марахси

— Слабовато, — Саммю пожал плечами. — Но встает и двигается без опоры. Выйти на своих двоих сможет.

— Раздайте униформистам оружие на время ее боя, — приказал Ромул. — Возьмите архив записей и сделайте увеличенную фотографию, вручите охране, а так же раскидайте по камерам. Может быть, кто-то и поведется, захочет денег или смены положения, может личные счеты, неважно. Любая наводка будет в тему, осечек больше быть не должно. Не в этот раз.

Он посмотрел на Быка и кивком головы предложил озвучить сомнения, которые читались у того на лице.

— Меня как администратора больше волнует поединок, — честно сказал Бык. — На ее бой придет огромное количество народу, будет столпотворение. Не найдется ни одного человека, который не слышал о ней, так что ставки будут огромные. Поединок будет настоящим или подставным? Только честно? В прошлый раз недовольство зрителей обошлось нам в кругленькую сумму, сейчас они нас просто растерзают.

— Будет настоящим, — подтвердил Саммю. — Физически она вроде в норме, даже удивительно, что так быстро поднялась. Но несет какую-то ахинею, словно мозги путаются. Видимо, наркоз так подействовал, у кассинов и без того голова слабовата, а тут два подряд, да и средства у герр доктора дешевые, с побочкой. Мы, конечно, ее накачаем стимуляторами и обезболивающим, но как она будет себя вести на публике, предсказать не берусь.

— Вытолкаете обоих на арену, сделаете музыку погромче, никто ее не услышит, — отмахнулся Ромул. — Даже если она начнет болтать лишнее.

— А покупатель? — вдруг вспомнил Бык. — Что он скажет?

— Ничего, — фыркнул Саммю. — Мы условия не оговаривали, что ее нельзя эксплуатировать до отгрузки.

— А кто-нибудь его видел? Знаете имя?

— Ничего не знаем. Он заявку через терминал подал, сумму тоже оттуда внес, а адрес прислал только вчера. Скажем, поздно увидели письмо, извините.

— Черт с ним, — решительно ответил Ромул. — Он меня сейчас волнует меньше всего. Если этот Плацц убедит остальных, то до конца «парада» доживем спокойно. А там и первые поставки подойдут.

— Кстати, а кто такой этот Плацц? — спросил Бык. — Я его раньше никогда не видел. Даже не знал, что у нас есть такие пожилые кассины.

— Наверное, из того отребья, которое живет в дальних бараках, мы туда слили весь неликвид, камер даже не ставили, смотреть там не на что, — ответил Саммю. — Старики, инвалиды и прочий шлак, на черный день, когда убыль кассинов станет критической и некем будет дыру заткнуть в сетке.

— Погоди, я его помню, — вдруг сказал Ромул. — Когда завод работал, он что-то вроде уроков давал, читать учил этот сброд, который надписи на станке разобрать не мог. Тогда и велели учить их целиком словам, чтобы они не путались. Он ходил по цехам и буквы показывал.

— Учитель? — удивился Бык. — Я думал, этой профессии на Марахси давно не существует.

— Скоро опять появится, — хохотнул Ромул. — Правда, не в том виде, в котором это хочется нашим кассинам, ну да у них выбора не будет. Бык, последите за порядком в Колизее, и дайте знать, если что-то опять пойдет не по плану, я сейчас отправлю деньги вашей конторе, а вот следить за возвратами и удержанием комиссий придется вам. Хиотис так и недоступен, черт знает почему, хотя вроде бы уже границу прошли.

Бык покинул кабинет с двоякими чувствами. С одной стороны, все выходило предсказуемо и обычно, с другой — очень уж старательно вытягивал шею в направлении принтера Плацц. Если он был учителем, то наверняка мог понять, что написано в счетах, сделать какие-то выводы.

Саммю, шедший рядом, толкнул Быка локтем.

— Не думайте о плохом, — посоветовал он. — Я тоже поверю в счастливый конец только когда деньги будут у нас в кармане. До той поры мы ходим по краю, и даже сбежать нам некуда, так что самое лучшее — зажмуриться.

— Почему некуда сбежать?

— Да так, — неопределенно ответил Саммю, сделав кислое лицо. — На слухи в суд не подашь, рты не зашьешь, но репутацию здорово портят. Так что если мы где и можем рассчитывать на достойную жизнь, то только здесь, за высоким забором и под охраной. И скорее бы уже они появились.

Плацц сдержал свое слово. Колизей продолжил работу, бои пошли с переменным успехом, пусть и не таким кровавым, как раньше. Публика отчасти успокоилась и опять понесла деньги букмекерам, не заметив разницы. Зато ее чувствовали все остальные. В комментаторской по-прежнему менялись смены, но в их голосах больше не слышалось того энтузиазма и залихватских ноток, которые подогревались собственным превосходством и безнаказанностью. На всех невидимой липкой паутиной лег страх.

Язмин отказался от выступлений, сорвал голос, и это не было ложью, он действительно «давал петуха» время от времени, и было принято решение отпустить его домой лечиться. Язмин собрался моментально и даже не пришел попрощаться с Саммю. Глядя на его фигуру, пересекающую с чемоданом зал в направлении выхода к космопорту, тот пожал плечами.

— Он свободный человек, — сказал он. — А то, что трусоват, так не его вина, тут даже герр доктор в штаны наделал, когда понял, что мы управлять боями не можем, а вот кассины ромульянами — очень даже. Неприятное чувство, откровенно говоря.

— Могли бы натравить на нас андроидов публично, — заметил Бык. — При такой ненависти…

— Вот именно, что ненависти, — вдруг яростно перебил Саммю, разворачиваясь к нему — Вы тоже это поняли? А откуда она взялась? Раньше у них таких чувств не водилось, мы были хозяевами и повелителями, посланными небом. Что, внезапно глаза открылись? Гипноз?

— Раньше они не знали, что может быть по-другому.

— Вот именно, не знали, — остывая, согласился Саммю. — Я тоже раньше не знал, что «одна паршивая овца все стадо портит» — правда. Но мы пустили эту паршивую овцу к нашим овечкам Долли, и теперь, даже если рассадить всех по одиночкам, мозги им в прежнее состояние не вернешь. Это бабе девственность можно восстановить хирургическим путем, девственность мозга утрачивается раз и навсегда. Единственное, что немного поправит дело — это вздернуть мерзавца у них на глазах, чтобы знали, чем заканчиваются все революции.

Бык не нашел, что ответить, подумав про себя, что вряд ли это поможет, разве что наоборот сработает. Сам же Саммю всегда говорил, что особенность сознания кассинов такова, что если они что-то себе брали в голову, то уже с этим не расставались, и любые насильственные методы забвения вели к тому, что те еще больше укреплялись в своих подозрениях. К тому же «паршивую овцу» для начала нужно еще поймать.

Появление Шамана отвлекло обоих директоров от разговора — тот держал в руках пачку распечатанных снимков, которые раздавал охране и баракам. Бык из любопытства жестом попросил один — кадр был сделан в сто пятой камере, в момент, когда кто-то из кассинов обратился к мальчику и тот повернул голову.