Герда Грау - Марахси

— Войлочный червь, — прошептал Бык с каким-то странным удовлетворением.

Страха не было, было осознание того, что легенды не врали, теперь можно уже ничего не делать, потому что делать нечего.

— Ящер, — ответил ему исполин, и почему-то не было ничего странного в том, что Бык его понял, хотя язык зверя продолжал жить своей жизнью. — Черви здесь вы.

— Кто? — зачем-то переспросил Бык, хотя прекрасно понял, о ком говорит хтоническое чудовище.

— Паразиты, — просвистел ящер, моргнув глазами. — Прах Марахси.

— У нас тут бизнес, — Бык знал, что для древнего чудовища это оправдание выглядит жалко и непонятно, древние чудовища ничего не знают о бизнесе и кредитах, но ничего лучше не придумал. — Мы вложили большие деньги. Планетоид принадлежит нам.

— Я сотру вас в порошок, — равнодушно пообещал ящер, — в мелкую черную пыль, по которой всю жизнь будут ходить ноги тех, кого вы сами считаете грязью.

Бык закашлялся — упомянутая пыль поднялась вверх от движения хвоста, окутала его облаком и осела на гортани как корица, безобидная при добавлении в жидкость, но смертельная в сухом виде.

— Тебя не существует, — прокашлял он, пытаясь победить адскую сушь во рту. — Ты миф! Пустая выдумка!

Вместо ответа зверь развернул к нему свою голову, приблизился и уставился немигающими глазами в переносицу. Язык ящера вытянулся, коснулся лица и прошелся по нему липкой ощупывающей паутиной, оставляя еле влажные следы в местах касания. Бык знал, что если он сейчас сделает резкое движение, змей стянет свои кольца и схватит его в захват и сломает гости, оставив череп напоследок, поэтому стоял неподвижно, зажмурив глаза, ожидая, пока кошмар закончится. Когда все и вправду закончилось, Бык рискнул посмотреть, что делает червь, но в этот момент следы языка на его лице вдруг начали гореть как огнем. Яд! Жгучую слизь было невозможно стереть руками, он только покрывал ею еще большую поверхность кожи, которая уже грозила начать дымиться и отваливаться кусками.

— Помоги мне! — отчаянно крикнул он змею.

— Помоги себе сам, — ответил тот. — Если угадаешь как.

Единственное, что пришло Быку в голову — это собрать ту самую черную пыль с земли и засыпать ею больные места. Это неожиданно помогло, слизь утратила едкость. Жжение отступило, но он не мог остановиться, в панике хватал с земли, зачерпывал и посыпал себе лицо этой грязью под тихий смех, в котором было что-то знакомое.

— Да проснитесь же вы!

Кто-то настолько сильно тряс Быка за лацканы пиджака, что пришлось продрать глаза через страх, что яд снова начнет плавить роговицу. А потом пришло понимание того, где он находится. Он узнал сейф, систему холосвязи и самого хозяина, бледного как полотно, с галстуком набекрень. Костюм на Ромуле был самый парадный.

— Дали бы хоть пару часов поспать, — вялым языком произнес Бык. — Я снотворное выпил.

Ромул ругнулся, отступил назад и вытер лоб, на котором выступила испарина.

— Вы в своем уме? — скандально спросил он. — Мы черт знает что уже думали!

— Я не знал, что понадоблюсь, — Бык сделал попытку встать, но окружающие стены пришли в движение и свалили его обратно.

Врач протянул ему стакан с резко пахнущей жидкостью.

— До дна, — приказал он.

Жидкость принесла с собой ясность, он узнал на заднем плане Саммю, Шамана, Язмина и даже Вигго, топтавшегося на пороге кабинета с видом растерянной собаки.

— Что случилось? — спросил он, опуская голову на диванную подушку.

— Вы нам объясните, — сварливо отозвался врач. — Мы подняли на уши всех, кого могли, прежде чем догадались заглянуть в ту щель, где нашли вас. Перенесли сюда, но и тут добудиться не можем третьи сутки. Что произошло в лазарете?

— Трое суток? — бешено колотящееся сердце успокаивалось, окружающее становилось знакомым и привычным. — Ничего не происходило, я просто выпил пару таблеток, хотел вздремнуть в тишине, и не рассчитал, видимо, дозу.

— Вы сумасшедший, — врач бросил пустой стакан в ведро у стены. — Могли к праотцам отправиться.

— Если вам сейчас лучше, то вставайте, — велел Ромул. — У нас каждый человек теперь на счету.

Бык поднялся, насколько позволяли ватные ноги. Язмин и Шаман расступились, давая ему пройти вперед самостоятельно, а вот Саммю даже не подумал посторониться. Он смотрел в упор, и по его лицу Бык догадывался, что его в чем-то подозревают. Ромул вытолкал лишних за дверь, запер тяжелейший засов, который раньше не использовался, и только после этого налил виски в стакан. Бык подумал, что это для него, но виски Ромул выхлебнул сам. Только потом разлил еще раз уже на всех и кивком головы велел брать — ему было не до церемоний. Бык увидел у него на поясе лучевой пистолет, бластер военного образца.

— Что это значит? — спросил он, глазами указывая на оружие.

— Это значит, что в Колизее введено военное положение, — вместо Ромула ответил Саммю. — Пока вы спали, у нас тут кое-что изменилось.

Бык взял стакан, сел в кресло и сделал маленький глоток виски, обжигающая жидкость неприятно напомнила сон, но он заставил себя допить до дна, и ему стало немного лучше.

— Если вкратце, — вдруг раздраженно сказал Ромул, — кассины бунтуют.

Бык посмотрел на Саммю, тот хранил насмешливое выражение лица, но теперь оно было каким-то неуверенным по сравнению с тем, что он видел раньше.

— Эти скоты, которым мы раздали чипы, вообразили, что могут устанавливать свои порядки на боях, — Ромул плюхнулся в кресло напротив Быка. — И мы даже не можем послать андроидов успокоить их, они попросту бесполезны.

— В каком смысле?

— В прямом. Помните слова Шамана про приоритет команд? Вот это и есть то, что они с ними делают. За трое суток ни один бой не закончился в пользу ромульян. Публика на грани истерики, ставки упали.

— Подождите, — Бык опять посмотрел на Саммю. — Это умел делать один человек, кто — «они»?

— Вся сто пятая, — злобно ответил тот. — Семьсот тридцать пятая, пятьсот третья, двести шестая, черта в ступе двадцатая… Причем мы подозреваем, кто их научил, сукин сын… А все ваша идея, Ромул — раздать чипы всем желающим, не трогать мальчишку!

Ромул тоже психанул.

— А вы лучше? Втроем без меня не справились с сопляком, понадеялись на камеры в коридорах. Теперь эти скоты все ваши следилки снесли камнями, и хрен его поймаешь в этих катакомбах вслепую.

— Вы упустили мальчишку? — словно не поверив своим ушам, спросил Бык. — Как это могло случиться? Доза не подействовала?

— Герр доктор клянется, что дал именно то, что я велел, — хмуро ответил Саммю. — Я сам видел, как он это ел. Мы послали за ним ходунка через час, и он вышел из камеры, только в медблок не пришел. Снял с ходунка фонарь и растворился. Как мы ни пытались засечь его на камерах, пока они еще работали, не вышло. Один раз вроде кинули людей в нужное место, но половина заблудилась в этих переходах, половина надышалась каким-то дерьмом и вернулась в слюнях до колен. А потом и камеры сдохли.