Элизабет Ноэль-Нойман - Общественное мнение [Открытие спирали молчания]

представления о коллективных образованиях типа «груп­пового разума» или противопоставления индивида и об­щества. С одной стороны, индивид, с другой — обще­ство — это, по Фрейду «разрыв естественной связи». Речь не идет о большой массе людей, одновременно воздейст­вующих на индивида. Человек не связан с этим множест­вом, его мир-ограничен немногими значимыми репре– зеитативными личными связями с отдельными людьми. Эти отношения определяют аффективную установку индивида, его поведение по отношению к целостности. Поэ­тому для Фрейда «социальная психология» как особое на­учное поле — научная выдумка.
То, что мы сегодня познаем(средствами демоскопии — способность квазистатистического органа воспринимать частотные распределения и изменчивость мнений своего окружения с высокой долей чувствительности, — это, в представлении Фрейда, объяснить невозможно. Своеобра– зие этих восприятий среды, оценок мнения большинства людей заключается в том, что они практически во всех группах населения резко меняются одновременно 2 . Здесь должно существовать нечто помимо личных связей инди­вида — дар восприятия, благодаря которому мы можем постоянно наблюдать за большой массой людей одновре­менно, т.е. за сферой, которую называют «обществен­ность». Мак-Дугалл явно исходил из предположения о су­ществовании сознания общественности, чему мы нахо­дим все больше свидетельств: человек, Но словам Мак-Дугалла, действует в условиях публичности, зная обществен­ное мнение 3 .
Квазистатистический орган человека — связующее звено между индивидуальным и коллективным. Имеется в виду не таинственное коллективное сознание, а способ­ность индивида в связи с людьми, их поступками и идея­ми воспринимать отношения одобрения или неодобре­ния, отверженности в среде, а также малейшее их измене­ние, усиление или снижение и соответственно способ­ность реагировать на подобные изменения, т.е. по возмож­ности не обособляться. По мнению Мак-Дугалла, моти­вом для этого служит то обстоятельство, что «индивиду­альность в известном смысле означает изоляцию, которая вызывает у каждого из нас чувство подавленности, хотя
оно не полностью осознается; ко времени образования толпы индивидуальность растворяется» 4 .
XIX и XX века отмечены противоборством двух взгля­дов: согласно одному из них, в человеке преобладает чув­ство стадности как инстинктивного поведения; другой ут­верждал разумные реакции на опыт взаимодействия с действительностью, и такая позиция лучше согласовыва­лась с гуманистическим идеалом. С исторической точки зрения можно сказать, что бихевиоризм поглощает обе те­ории инстинкта (английского биолога Уилфрида Тротте– ра 5 и вышеупомянутого Мак-Дугалла). Смешению благо­приятствует то обстоятельство, что важный и, несомнен­но, человеческий способ поведения — подражание — име­ет два различных корня, два различных мотива, внешне нераспознаваемых. Мы возвращаемся здесь к различию между подражанием как учебой, подражанием с целью по­знания, подражанием апробированным способам поведе­ния, чтобы перенять опыт и знание других или позаимст­вовать аргументы из предположительно умного сужде­ния, предположительно хорошего вкуса, с одной стороны, и подражанием из желания быть похожим на других, под­ражанием из страха перед изоляцией — с другой. Научные школы, делающие акцент на разумность человека, объяв­ляли подражание целесообразным поведением в обуче­нии, а поскольку эти школы одержали победу над различ­ными теориями инстинктов, то и подражание из-за стра­ха перед изоляцией стало непопулярной темой для изуче­ния.
Почему мужчины должны носить бороду?
В мире всегда появлялось нечто, что бросалось в глаза, что выглядело достаточно загадочным и могло направить внимание в нужное русло. Но это нечто было в то же время слишком привычным, и потому не многим казалось зага­дочным. Андрэ Мальро в одной из бесед с де Голлем неза­долго до его смерти сказал: «Я никогда не мог понять, как я отношусь к моде… Веками мужчинам нужно носить бо­роду, веками они должны быть гладко выбриты…» 6
Учеба, приобретение знаний как мотив подражания, как мотив носить бороду или бриться? Мальро мог бы от­
ветить на этот вопрос так: мода — это способ поведения, который, пока он нов, можно обнаружить публично, не оказавшись в изоляции, или, спустя одну фазу, нужно де­монстрировать публично, если не хочешь оказаться в изо­ляции. Таким способом человеческое общество может удостовериться в своей сплоченности и достаточной го­товности индивида на компромисс. Можно быть уверен­ным, что мода на бороду никогда не меняется без более глубокой причины — готовности людей в какой-то период времени к существенным переменам.
Стрижку, ношение одежды и обуви, физический облик человека Сократ причислял к неписаным законам, на ко­торых основывается общность, в такой же мере, как и тип музыки 7 . Следует остерегаться вводить новую музыку, это может быть опасным для целостности. Ибо не удается по­колебать основ музыки, не покачнув при этом важные за­коны государства… В способ игры и под видом, что ничего злого не происходит, вкрадывается новое — так рассуждал Сократ в беседе с Адимантом; ничего и не происходит, вторит своему учителю ученик, кроме того, что новое ук­репляется и постепенно — исподтишка принимается за обычаи и занятия, выходит наружу, проявляясь в обще­нии людей, а затем от общения с великой дерзостью пере­ходит к законам и государственным установлениям, пока, наконец, не перевернет все в личных и общественных от­ношениях 8 .
Учитывая игровой характер моды, легко ошибиться относительно ее большой серьезности, значимости как механизма интеграции в общество. При этом не имеет значения, утверждает ли общество свою сплоченность при наличии или в отсутствие разработанного статуса о ран­гах, т.е. используются ли одежда, обувь, прическа или бо­рода для обозначения ранговых различий или, наобо­рот — как, например, в американском обществе, — пред­принимаются попытки создать внешнее впечатление, что таковые отсутствуют. Известно, что игровые средства мо­ды особенно пригодны для маркировки ранга. Это обстоя­тельство привлекло гораздо больше внимания — мода как выражение стремления к дифференциации и престижу (точка зрения Юма: «love of fame» — «любовь к славе», Т. Веблена: «the theory of the leisure class» — «теория празд­ного класса») по сравнению с более распространенным
давлением в сторону конформности, на котором упорно настаивал Дж. Локк, когда называл закон мнения «зако­ном репутации, или моды».
Тренировка способности к компромиссу
Недовольство модой как дисциплинирующим средством обнаруживается во многих речевых оборотах негативного характера: «капризы моды», «дьявол моды», «денди», «мод­ный франт»; с модой ассоциируются понятия «внешняя», «поверхностная», «быстротечная»; подражание становится передразниванием.
Всегда трогательно наблюдать при проведении демо– скопического анализа рынка, как потребительницы па вопрос, что их волнует больше всего при покупке нового платья, с жаром отвечают: «Оно должно быть вне време­ни». Здесь нам изливаются потоки гнева против «потреби­тельского принуждения», гнева по поводу необходимости компромисса между собственными склонностями и тре­бованиями моды, чтобы не быть огородным пугалом, на­пялившим платье устаревшего фасона, и не подверг­нуться осмеянию в современном обществе, а то и вовсе оказаться отверженным. Но все мы заблуждаемся относи­тельно причин этого «потребительского принуждения». Вопреки представлениям рассерженных потребительниц не производители инсценируют и направляют тенденции моды, куда им заблагорассудится. Если дела их идут ус­пешно, то их можно сравнить с хорошим парусником, ко­торый умело использует попутный ветер. Чрезвычайно легко доступная наблюдению одежда, которую мы но­сим, — публично используемая одежда — прекрасное средство для выражения духа времени, информирующее также о том, что индивид послушен, что он умеет вклю­читься в общность.
В известной антологии Бендикса и Липсета «Класс, статус и власть» неодобрительно говорится о том, что в словаре социальных наук мода толкуется чересчур расши­рительно, что это «излишне генерализированный тер­мин»". В качестве примера приводится автор, у которого понятие «мода» применяется по отношению к живописи, архитектуре, философии, религии, моральным поступ­
кам, одежде, а также в естественных науках и социальных учениях, а также соотносится с языком, литературой, едой, танцевальной музыкой, свободным времяпрепро­вождением; она применима ко всем элементам социаль­ной и культурной сферы. Ядром столь широкого употреб­ления слова «мода» является понятие «переменчивость». «…Мало вероятно, однако, — рассуждают далее авторы, — чтобы структуры поступков в таких различных социаль­ных нолях и вытекающая отсюда динамика изменений были одинаковы. "Мода" слишком многогранна; она объединяет, по сути, совершенно различные социальные способы поведения» 10 .
Жесткий образец