Борис Конофальский - Аэропорт

— Так точно, мы догадывались, что мы лучшие, просто хотели это услышать, — заявил Червоненко с заметным сарказмом.

Майор сарказм его игнорировал и продолжил:

— Хорошо, что вы спросили, вовремя. Я хочу, что бы вы поняли, насколько трудная и важная задача стоит пред нами. Да, всё верно, ряды траншей, сплошные минные поля, утёсы и доты с дзотами. И всё это предстоит проломить нам. Да, всё проламывать нам. И нас буду контратаковать во фланги, и артиллерия нас будет утюжить без перерыва, но без нас успеха операции не будет. Мы не возьмём КДП — не возьмём Аэропорт, не возьмём Аэропорт — через три месяца китайцы выйдут к вашим болотам. Вот и всё, что я хотел вам сказать.

— А из хорошего есть, что вам сказать? — Невесело спросил кто-то из казаков.

— Есть, — сказал майор, — во-первых, для пролома первой линии нам предадут танк, а во-вторых, синоптики сговорят, что к нам идёт буран.

По рядам казаков прошёл говор. Казаки явно были рады услышанному. Танк — это серьёзная помощь. Да и буран им был на руку, буран — это всегда минус для артиллерии, связь во время пыльно-песчаного шторма тоже почти не работает. Взаимодействие соединений противника понижается.

— Товарищ майор, а когда начнётся шторм? — Спросил старший прапорщик Аленичев.

— Да уже начинается, — отвечал тот, указывая на ветер, что норовил всё время опрокинуть планшет. — Так что времени мало, господа казаки. Готовьтесь, раскачиваться не будем, как только пыль полетит, так и начнём.

Саблин забивал подсумок патронами, ранец гранатами. Мины выкладывал, не пригодятся мины в атаке. Тем белее тяжёлые мины направленного действия. Тут у БТРов собрались два взвода: и первый, и четвёртый. Теперь это была одна штурмовая группа, и командиром в неё был назначен подсотенный Колышев, чему казаки не очень-то рады были. Не любили его в сотне. Изводил он всех придирками да уставом с дисциплиной. А в боях до сих пор себя никак не проявлял. Одно слово — замком сотни. Первый, кажется, раз Аким видел его с оружием в руках. Ходил среди казаков, смотрел на то, как они готовятся, ну, хоть хватало ему ума советы им не давать.

— Володь, — говорит Саблин Карачевскому, — ты брось в «сосудик» пару «брикетов», пятикилограммовых кусков тротила в алюминиевой оболочке. Может, пригодятся доты рвать.

— Перед нами, вроде, сапёры пойдут, — отвечает Карачевский. — Они доты рвать будут. Володьке тащить «сундук», там и так гранат на десять килограмм.

— Возьми, мало ли, — не отстаёт Аким.

В первом взводе в строю отвалюсь три штурмовика: Кульчий, Семёнов и Тарасов. Все люди опытные, пожившие, повоевавшие.

Аким рад, что такие казаки с ним пойдут. Они собрались рядом с Саблиным, разговаривают. Разговоры у них такие, что слов много не нужно:

— Возьму, наверное, полсотни жаканов. — Размышляет Кульчий.

— Возьми, Андрей, — говорит ему Тарасов, — а я «троек» возьму штуки три.

«Тройка» — тяжёлая граната в три килограмма. Мощная и опасная. Кидать такую надо, имея укрытие, а то и самого задеть может. Но для дотов это как раз то, что нужно. Главное — попасть ею внутрь.

Они укладывают ранцы, спокойны и сдержаны, словно не в бой собираются, а на рыбалку в болото. Всё знают, всё правильно делают, ничего им говорить не нужно. Это их спокойствие, спокойствие людей, что уже поседели в боях, во всех остальных вселяют уверенность. Даже Саблину с ними веселее, хотя и его считают ветераном, хоть у него ещё ни одного седого волоса. Колышев тут же сидит на лавке со всеми. Когда такое было, что бы подсотенный с рядовыми сидел. Сейчас сидит, ни к кому не лезет, молча смотрит, как остатки двух взводов готовятся к бою.

Тут уже и Юрка. Вот он как всегда не замолкает.

— А что обедать-то будет? Или натощак пойдём?

— Будем, будем, — почему-то уверен Каштенков, — а то начнётся буран да война — когда поедим ещё.

— Хорошо бы, — говорит радист Селиванов из первого взвода.

Саблин смотрит на этих людей и удивляется, всегда удивлялся, особенно перед боем, вот сидят, разговаривают об обеде, а кто-то из них не вернётся живым из боя, кого-то изувечит так, что он месяцами буде плавать в биованне, а потом заново будет учиться ходить, говорить, даже есть. И никто из них не трясётся, не болтает без конца, не затыкаясь ни на минуту, не смеётся истерически, не бегает в сортир, не лезет к другим с задушевными разговорами и воспоминаниями. А бой-то будет тяжёлый, может, самый тяжёлый в их жизни.

Прибежал молодой поварёнок и крикнул:

— Вторая рота, обедать.

Казаки головы подняли, смотрят на него, и ни один даже слова ему не сказал. Усмехаются только.

— Казаки, вторая рота тут? — Кричит поварёнок, вытягивает тонкую шею, ищет вторую роту.

— Балда, — отвечает ему Юрка, — второй роты тут нет.

— А где же они? — Удивляется парень.

— Вам, наверное, не известно, рядовой, — назидательно говорит ему Колышев, — что в казачьих частях нет рот, а есть сотни.

— Ах, да, — догадывается молодой солдатик. — Вторая сотня, обедать.

Колышев поднимается:

— Господа казаки, пойдёмте обедать.

Столовая защищена брезентом, иначе ветер нанёс бы в пищу песка.

Тут не только казаки, тут ещё и сапёры, человек пятьдесят. С ними казакам идти в бой.

Только взяли еду, только расселись, не успели начать, как пришёл майор, с ним сотник Короткович и ещё один лейтенант. Опять приволокли планшет, ставят его. Опять что-то объяснять собираются.

Каштенков схватил ложку и, не дожидаясь, пока офицеры начнут, стал есть кукурузную кашу. Юрка, что сидел рядом, схватил его за руку и чуть не силой вырвал у пулемётчика ложку.

— Ты чего? — Удивляется тот.

— Люди выступление готовят, чтобы ты послушал, а ты жрать сразу кинулся. — Говорит Юрка нравоучительно.

— Дай сюда, — Саша вырывает у Юрки ложку, — я и так всё слышу, пусть говорят, авось каша разговорам не мешает.

Наконец, планшет развёрнут так, что бы всем было видно, и майор начинает говорить. Ряды солдат и казаков сидят, его слушают, за еду не принимаются.

— Товарищи, времени у нас нет, мало времени у нас. С каждым часом китайцы всё больше нагоняют сюда людей и техники. Нам удалось на пару часов перерезать южное шоссе, но нет сомнений в том, что они уже до вечера разблокируют дорогу, так как её держат только лёгкие казачьи части. У них юго-западнее Аэропорта, в степи, до пяти моторизированных полков, а на востоке ещё три. Нам нечем им противостоять в степи, у нас только два казачьих полка и две бригады лёгкой пехоты. У них превосходство в два с лишним раза. И силы к ним ещё прибывают. Конечно, они навалятся нам на фланги и продавят их. Это дело трёх дней… Трёх дней в лучшем случае. Но у нас есть опыт предыдущих войн. Один известный в прошлом полководец триста лет назад говорил: Если тебя жмут на флангах — бей в центр.