Борис Конофальский - Аэропорт

— Почему думаете, что это не разведка?

— В рост шли, я первому полмагазина всадил, пока он не упал.

— Двое их было?

— Двое.

— Нет, трое, один ушёл, — прокричал другой сапёр, — эти просто первыми шли.

Тут как раз пришёл Юрка, Колышев, как увидал его, так поманил рукой:

— Червоненко, нужно китайцев осмотреть, выяснить, кто они и зачем шли сюда. Ты и Тарасов, пойдёте, ты первый, смотри, там мины могут быть.

— Вот спасибо, господин подсотенный, — сразу начал Червоненко, — не знаю, как Тарасов, а я прямо спасть не могу, как люблю ближе к утру пару трупов китайских обыскать.

— Ну, так выполняйте, — без тени веселья сказал Колышев, — и побыстрее.

— Есть, — сказал Тарасов.

А Юрка еще что-то хотел сказать, но Тарасов дёрнул его за рукав пыльника:

— Да пошли уже, говорун. Говорит он всё, никак не наговориться.

Они вылезли за бруствер и, согнувшись и укрывшись щитом Тарасова, пошли к у битым китайцам.

Саблин, как и многие в окопе, стал смотреть за ними. Хоть камеры и работали на самом высоком разрешении, но видно ему было плохо из-за того же бурана. Только тени различал едва.

А тут Колышев даже смотреть не стал, обнял сою руку и сполз по стене траншеи на землю. Так и замер.

А тут и радист вернулся. С хорошими вестями. Ну, как он считал. Он присел рядом с Колышевым и сказал:

— Связался с майором, он сказал, что мы молодцы, говорит, посылает нам роту в помощь. Говорит, они бегом к нам побегут, будут через час-полтора тут.

— Через час-полтора? — Переспросил Колышев, подняв голову.

— Так точно, — продолжал Селиванов. — А ещё я нашёл наших штурмовиков, ну, тот штурмовой взвод, что был нам придан. Они, оказывается, в буране сбились и пришли к восточной штурмовой группе, в трёх километрах от нас сейчас, тоже сюда идут, но им минные поля нужно обойти.

— Значит, тоже часа два к нам идти будут. — Невесело произнёс подсотенный.

— Ну, наверное, — согласился Селиванов.

— Хорошо, Селиванов, свободны.

Вернулся Тарасов с Юркой, приволокли один бак, который был весь издырявлен пулями.

— Ну, что там? — Спрашивали у них казаки и сапёры.

— То кашевары были, — сказал Тарасов, ставя бак с едой на землю и открывая его. — Жратву на позиции несли. Видать, ещё не знали, что мы уже тут. Вот.

Люди собрались вокруг бака с едой, заглядывают, нюхают, закрывая еду от ветра и песка полой пыльника:

— Ишь, ты, затейливо выглядит, — говорили казаки.

— И пахнет съедобно, — говорили сапёры.

А Червоненко подошёл к Колышеву, присел рядом и протянул ему китайский офицерский планшет:

— Вот, у одного из убитых был.

— Не разбит? Цел? — Не верил в своё счастье подсотенный. Но одной рукой он с ним управиться, конечно, не мог. Поэтому не забирал его у Юрки.

— Нет, целёханек.

— А ну запусти, проверь — запаролен?

Юрка своими толстыми пальцами в «кольчуге» с трудом жмёт кнопки, планшет оживает. Экран загорается.

Видно, Колышев знаком с иероглифами, он на глазах оживает:

— А ну, давайте, Черевченко, мотайте, — он с интересом смотрел на экран, — ещё, — опять посмотрел, — ещё, ещё. Нет, вниз, ещё вниз.

Казаки и сапёры на командира не смотрят, они сгрудились у бака с едой и, не стесняясь, запускают туда ложки, едят. Им нравится еда, это какая-то пряная и жирная каша с жареным и сладким луком.

— А что же второй бак не взяли? — Спрашивает совсем молодой сапёр. Облизывая ложку. — Может, там тоже что-то вкусное.

— Суп там был, — Говорит Тарасов, — бак весь в решето, всё вытекло.

Аким тоже достал ложку, но казаки с сапёрами стоят так плотно, что к баку не пробраться. Он сел рядом, ждёт, пока кто-нибудь не отойдёт. Но сейчас его больше интересует Колышев, его лицо освещено экраном планшета. Он не отрываюсь, смотрит в него, бросая кроткие команды Юрке:

— Крутите, ещё, ещё. Стоп. На карту вернитесь.

Юрке это занятие не интересно, ему бы к баку, но он молча выполнял команды и, наверное, из уважения к раненому Колышеву, не бубнил ничего, как это обычно делает.

Тот, наконец, отрывается от планшета и говорит ему:

— Сержанта и урядника ко мне.

Потом поднимает голову и, увидев, что Сабли на него сморит, жестом подзывает к себе.

Аким подходит, садится рядом, тут же приходят сержант сапёров и урядник Райков, тоже присаживаются на корточки рядом с командиром. Тот показывает им планшет китайцев и спрашивает:

— Знаете, зачем кашеварам дали командирский планшет?

Никто ему не ответил, никто не знал.

— Тут проходы в минных полях указаны, — продолжил подсотенный, он развернул планшет от себя, чтобы все его видели, — два прохода, восточный и западный. Вот видите?

— Так точно, — за всех сказал сержант.

Да, это была удача. Саблин и урядник с сержантом это понимали.

— Думал, я думал, — продолжал Колышев задумчиво, — товарищи командиры, и решил, что будем мы брать следующую траншею, а за ней и КДП.

Райков вздохнул, все понимали, что атаковать придётся, но за всех сказал он:

— Ну, что ж, придёт подкрепление — будем атаковать.

— Нет, — вдруг твёрдо произнёс Колышев, — нет времени ждать пополнение. Атаку начнём через пятнадцать минут.

Из всех кто его слышал, только сержант нашёлся что сказать:

— Как через пятнадцать минут? Почему без пополнения?

— Слышите? — Спросил Колышев, поднимая палец вверх.

Все прислушались, но нечего необычного никто не усушал:

— Нет, — ответил Райков, — ничего не слышу. А что нужно слышать?

— Вот именно, что ничего не слышите, — говорил офицер, — потому и не слышите, что слушать уже нечего, ветер стихает, буран кончается, через полчаса и пыль осядет, солнце встанет, когда подойдёт подкрепление, нам из этой траншей и головы высунуть не удастся. Поэтому будем брать траншею сейчас, до неё сто пятьдесят метров, проходы у нас есть, по темноте и пыли дойдём без потерь, без стрельбы, за дело возьмёмся уже в траншее противника.

— Мы даже не знаем, сколько их там, — сказал Саблин с едва скрываемой неприязнью.

Он сейчас просто ненавидел этого человека. Ну что ему не сидится в этой удобной и глубокой траншее, чего ему неймётся? Чего он сам смерти ищет и всех остальных за собой тащит, дело ведь не то, что опасное, оно гиблое. Неужели он сейчас внеочередное звание себе зарабатывает, или, может, серебряный Крест Почёта ему нужен?

Когда же он успокоится?

Колышев глянул на него с неожиданным спокойствием и произнёс:

— По боевому расписанию НОАК траншею в триста метров защищает один пехотный взвод. Та траншея метров триста пятьдесят, там не больше взвода. Да и даже если там два, это простая китайская пехота, а мы пластуны. Два взвода нам будут по зубам. Кстати, эту траншею мы взяли за десять минут, тут тоже был взвод китайцев.