Борис Конофальский - Аэропорт

Ни один из них не пошевелился, ни один из них не издал ни звука. Так стояли и сидели в тишине пока, Юрка Червоненко не сказал:

— Ну, чего застыли-то? Давайте готовиться.

Подойти к КДП можно было с востока, вдоль отвесной стены песчаного утёса, но с той стороны бойницы в стене.

Сапёров и часть казаков разместили в трагее так, что бы они могли вести огонь по бойницам и затрудняли ведение огня противнику, пока штурмовые дойдут до стены, а единственному снайперу, Пете Чагылысову, приказано было следить за «верхом», за краем утёса и окнами на самом верху башни.

Все заняли свои места. Штурмовые собрались вместе. Курили. Делали глубокие затяжки, перед боем не накуришься. Опять наступало их время.

— Ну, кто вылезает первым? — Спросил Кульчий.

Как обычно перед началом атаки это решали штурмовики.

Вопрос непростой, тот, кто вылезал первым, тот первым и шёл, собирая большинство вражеских пуль себе в щит и в доспех.

— Да кто угодно, лишь бы артиллерия не начла по нам работать. — Сказал Карачевский.

— Не начнёт, утёс мешает, — сказал Тарасов.

— Ну, Аким, кто? — Не унимался Кульчий. — Говори.

— Давай ты, Макар, — ответил ему Саблин, — потом я, потом Карачевский, потом Андрей Кульчий.

Но Кульчий не согласился:

— Нет, не так, сначала пусть Тарасов идёт, потом я, потом Володька, потом ты, ты всё же командир.

Все с ним согласились. Молча, без слов. Саблин, конечно, тоже.

— Сержант, как до стены дойдём, так пошли двоих людей из своих, чтобы нам «сундук» притащили и помогли стену взорвать. — Сказал Саблин.

— Есть, — отвечал Сержант.

— Ну, казаки, с Богом. — Произнёс Тарасов, выложил щит и за ним сам полез на бруствер.

— Давай, брат, удачи тебе. — Негромко сказал ему вслед Кульчий.

Солнце уже встало, но траншея была в тени скалы, и ветер ещё поднимал пыль, видимость тут была ещё низкой, может, поэтому, Тарасов шел вперёд почти в тишине. Кульчий тоже вылез из траншеи. Пошёл следом за товарищем. За ним полез и Володька Карачевский, а Саблин стал готовиться, при этом его не покидала тревога. Почему нет противодействия? Неужели китайцы их не видят? Быть такого не может. Им сверху и наблюдать, и стрелять удобно. Он поставил ногу на ступень, чтобы, сделав усилие, вылезти из окопа.

Бронированный, противоминный ботинок защит ногу от взрыва противопехотной мины, даже если человека на неё наступит. Не то, что бы совсем защитит, но не даст отрывать ногу. Наголенники, бедренные и паховые броне пластины защитят человека от фонтана осколков. Но невредимым человек, рядом с которым взорвалась мина, не останется. А Тарасов на мину наступил. Взрыв вырвал у него из рук щит и закинул его куда-то к скале. Тарасова подбросило на полметра, и он в клубах пыли рухнул на грунт на спину. И замер в оседающей пыли. Сразу, и сверху с башни, и из бойниц в стене по нему ударили пули. Били, патронов не экономя,

Они сыпались вокруг Тарасова, поднимая фонтаны песка, Саблин смотрел на это одну или две секунды и не пытался даже предпринять что-то, он растерялся, он не знал, что делать. Хорошо, что был тут Андрей Кульчий, он был из тех, кого называли «пегие чубы», то есть люди, поседевший на войне.

— Траншея, подавить огонь, — крикнул Кульчий и тут же добавил, — Володя, я потащу его, ты прикрой нас.

Как хорошо, что в такой ситуации есть кто-то, кто знает, что делать, кто возьмёт на себя командование.

Сразу по бойницам в стене ударили пули. Казаки и сапёры вели огонь, пытаясь подавить китайцев. Некоторые пули бились в бетон, выбивая из него крошку, другие влетали внутрь. Гулко бахнула винтовка Пети Чагылысов, он бил по башне, поверху. В общем, когда Кульчий подошёл к Тарасову, пули прилетали к ним редко.

Да ещё и Володя Карачевский подоспел, когда Кульчий, схватив Тарасова зашиворотную лямку на пыльнике, потащил товарища к траншее, Володя прикрывал их своим щитом, замыкая отступление.

А Саблин стоял и смотрел на всё это, повторяя про себя только одну фразу: «Вот тебе и командир!»

Он не мог понять, как!? Как он мог забыть, как не подумал о том, что тут тоже могут быть мины? Как он не проверил это, ведь планшет китайцев до сих пор у них?

Когда Тарасова уже стащили в траншею, когда медик Карпович уже колдовал над ним, когда все замерли в ожидании его вердикта относительно Тарасова, Саблин смотрел на песок, что лежал между траншеей и бетонными стенами КДП. Он не хотел сейчас находиться тут, не хотел знать, что там с Тарасовым. Вернее, боялся узнать, что с ним. Он продолжал глядеть на песок, пока не увидал возле себя своего друга. Юрка Червоненко был рядом, молчал и тоже глядел туда же. А потом просил у Акима:

— Ну что, пойдем мины снимать?

Он спросил это так, словно речь шла о рыбалке или о какой-то другой простой работе. О какой-то обыденной ерунде. Саблин даже не находился, что ему ответить.

— Ну, чего ты вылупился-то? — Смеялся Червоненко, глядя на друга. — Пошли мины, говорю, снимем, там делов-то, больше стоим, думаем. Тарасов полпути прошёл, осталось пятьдесят метров, ещё метров двадцать и мы в мёртвой зоне, снимем всё спокойно.

— Щит возьми у Володьки, — только и смог ответить ему Саблин.

Он первым вылез на бруствер и сразу ему прилетело в щит. Через щит в руку. Помяло бронепластину выше кисти. Больно. Но он пошёл вперёд. Юрка лез за ним.

— Эй, казаки, вы куда? — Кричал им удивлённый Кульчий, когда стрельба снова разгорелась.

— Ты за старшего, — кинул ему Аким и пошёл вперёд.

Снова заполыхал огонь перестрелки, и опять ему прилетало, но Саблин шёл вперёд.

Даже та новость, что Тарасов жив, хоть и побит, не заставила бы его сейчас вернуться в траншею. Юра упрямо шёл за ним. Дошли до того места, где порвался Тарасов, сюда китаец сверху смог докинуть гранату. Граната взорвалась невдалеке. Нечего страшно, мелочь. Саблин только присел на колено за щит и попытался из подсвольника закинуть гранту на верх башни, в ответ.

Хорошо прицелиться, когда в тебя то и дело попадают пули, трудно.

Не попал, но Юрка уже завалился на грунт, положил на себя щит, пополз вперёд, начал работать «сонаром», прибором для обнаружения мин. Почти сразу нашёл одну. Такую же, на которой подорвался Тарасов. Простая мина, любой пластун «вытащит» такую за минуту, а для Юрки это была просто тренировка.

Он прополз дальше, нашёл следующую мину. Тут действительно начинался «мёртвый угол». Саблин прошёл вслед за другом и присел рядом с ним. Сюда долетали не все пули из бойниц в стене.

Зато китаец, сидевший вверху, легко стал докидывать до них гранаты.

Одна за другой прилетели две мелких, одна рванула рядом, неприятно, но терпимо. Червоненко тем временем выкопал и выбросил на песок третью мину. Он чуть привстал на локте и сказал: