Мария Самусенко - Небесный город [СИ]

— Вам неуютно? Извините, но мне очень жарко, — она заметила мою нервозность, мое напряжение и то что я невольно протер руки о коленки. Она тихо усмехнулась.

— Может, хотите о чем-то поговорить? — нервно сглотнув, поинтересовался я.

— Нет, а вы? — мне просто слышался смех в её голосе.

— Нет. То есть у вас всё в порядке? — я не мог справиться с нервозностью.

— Нет, я не знаю, почему здесь. В чем меня обвиняют. И не знаю, сколько ещё пробуду здесь, — она слабо пожала плечами, разведя руки в стороны. — А так всё в порядке.

— Понятно. Ну, я пошел, — я с трудом выскользнул прочь.

В коридоре я с трудом перевел дух. Нет, эта холра ещё и издевается надо мной. И что с ней делать, похоже, никто не знает.

Прошло два дня после того, как я забросила свою наживку. И ничего.

Либо им нужно что-то другое, либо это уже устаревшая информация, либо они ещё не проверяли. А если и проверяли, и она оказалась достоверной, то это не значит, что они дадут мне об этом знать. Могут даже попытаться уверить в обратном. Но это мы ещё посмотрим, кто кого и в чем убедит.

Через два дня ко мне допустили того ксенопсихолога. Я сидела на кровати, свесив ноги и откинувшись назад, как будто полулежала в кресле, глаза закрыты. Я как раз собралась медитировать, а тут его решили запустить, ничего выкрутимся как-нибудь.

Я никак не отреагировала ни на открытие двери, ни на её закрытие. Может, парнишка и вздрогнул, но меня это и не касалось. Я для этого и не открывала глаза: чтобы он не смутился и не рассердился, если я замечу его нервозность.

Я его всячески игнорировала, давая право самому выбирать линию поведения: это покажет мне к чему он готов, чего он ждет от меня. Он так пялился на мое лицо, что так и хотелось посмотреть на него так, как я смотрю через прицел винтовки. Но нельзя.

Он замер у порога и мялся там. И все же заставил себя откашляться, чтобы привлечь мое внимание:

— Здравствуйте, — я чуть-чуть приоткрыла глаза, скользнув по его фигуре, и снова закрыла глаза. — Извините, я не вовремя.

Он чувствовал себя ужасно глупо, стоя у порога и сжимая в руках упаковку бумаги для оригами. Да, ещё и переминался с ноги на ногу, как провинившийся студент на входе в деканат.

— Нет, проходите, — я мотнула головой, словно отгоняя сон, и села прямо. — Садитесь, — и указала на место рядом с собой, но чуть дальше, чем длина мое руки, чтобы он совсем не трясся.

— Спасибо… А это вам, — он протянул мне бумагу для оригами. И наверняка, чувствует себя очень-очень глупо. Серениец, что с него взять.

— Благодарю, — я почувствовала, что брови поползли вверх от удивления, и попыталась спрятать эту эмоцию. Так что они, брови, чуть приподняла. Улыбаться мне совсем не хотелось, и я молча разглядывала его подарок. Потом взяла его в руки. Похоже, этот жест был слишком быстрым и резким для него. Но он почти не вздрогнул, только чуть-чуть. — А что вы любите складывать? — я чувствовала, что выгляжу в его глазах маленьким ребенком, которому подарили долгожданную игрушку: с таким же трепетом и силой я прижимала к груди упаковку бумаги для оригами. И меня это устраивало.

— Ничего, — признался он. — Я так и не научился.

Интересно, а насколько это правда. Ничего сейчас посмотрим.

— Жаль, — я равнодушно пожала плечами, разворачивая бумагу. — Следите за руками, — неожиданно для него предложила я и начала складывать фигурку. В это раз я делала лилию. — Возьмите с собой… девушке подарите или сами разберётесь, как складывать… Повторить?

— Да, хотелось бы научиться, — он нервно облизал губы.

— Возьмите листок, — он взял первый попавшийся квадратный листок бумаги из пачки. — Сначала складываем предварительную основу, — я показала, как это делается.

Дважды сложила лист по диагонали, распрямляя его после того, как появлялась крепкая кладка. Потом сложила сначала по длине, потом, распрямив, по ширине. И так у неё оказался листок бумаги с четырьмя складками: две по диагонали и две поперек листа. Затем, сложив лист по ширине, взяла его двумя руками, так что образовался карман, образованный диагональными складками, и начала сводить пальцы двух рук друг к другу, так что у моей модели образовался четыре внешних уголка, сходившихся на вершине. Затем разгладила модель, отведя для этого один из её клапанов в сторону. Перед ней лежал ромб с двумя клапанами направленными влево и двумя вправо.

С трудом и очень неуклюже он повторил мои действия. Его ромб был не таким уж и правильным, и складки ему пришлось закладывать дольше — не хватала им жесткости для предания формы.

Похоже, он действительно никогда прежде не складывал оригами.

Я не похвалила его, лишь кивнула, когда он закончил.

— Теперь «лягушку» складываем, — проговорила я.

Я перевернула модель так, чтобы её открытый конец оказался направлен к ней. Затем поставила дыбом центральную складку и начала пригибать её верхнюю часть к нижней так, что из пещерки, бывшей в начале, у неё образовалась такая же плоская сторона ромба, как и вначале, только нижняя часть этой грани была словно с «ножками», то есть было видно клапаны. Я проделала это операцию ещё три раза и получила два больших клапана с короткими «ногами». Затем, ориентируясь на центральную складку, я согнула нижние края верхнего слоя, словно делала бумажный самолетик. Потом отогнула нижний острый конец к верхнему, заглаживая складку а затем распрямила всё это. Теперь я развернула нижнюю часть над «ножками» и очень осторожно тянула её вверх, разглаживая по краям. В итоге общая форма повторилась ещё раз и здесь в уменьшенном варианте. Затем я повторила это операцию ещё три раза. И получила более узкую базисную модель из того же листа бумаги с ещё более длинными и плотными «ножками» и краями.

Он с трудом понял, как я это делаю, и попытался скопировать то, что понял и как понял. Но я парой слов поправила его. И через несколько минут перед ним лежала карикатурная копия того, что сделала я.

— Делаем лилию, — проговорила я.

Я развернула модель раскрытыми краями вверх. Затем отогнула все четыре маленьких центральных треугольных клапанов вверх, так что они оказались обращены к раскрытой части модели. В завершении этой операции она развернула слои клапанов так, что получилось две плоскости, просто выбрав цельные стороны своей модели.

Он чувствовал себя ужасно неуклюже, но повторял за мной. Да, ему было стыдно, что он не так хорошо справляется, как я.

Начиная с нижнего, закрытого, конца модели, выравнивая её, я сводила слои бумаги, из которых сложены клапаны, по одному к центральной линии. Проделала я это со всеми плоскостями.

Он повторял за мной и с удивлением обнаружил в конце полную симметричность всех сгибов и загибов моей модели. Получившаяся модель была очень толстой и с ней, вроде бы ничего нельзя сделать. Хотя у неё и образовалось что-то вроде лепестков на вершине.