Нелл Уайт-Смит - Демонология и я. Сны Зимы

– Тени прожирают мир, – оборвал её Ювелир, заставив интонацией умолкнуть, и уже в разлившейся совершенно случайно тишине добавил тихо и честно, – а Сны всегда выше мира.

Зима вздрогнула. Словно эти слова, для меня звучащие как случайное их сочетание, поразили её, словно обезоружили, и я разглядел, как сильно сжались её пальцы в сцепленных руках. Какую-то секунду она не могла отвечать, и именно в это мгновение одна из Теней, сделав невозможной быстроты рывок, появилась совсем рядом с демонессой.

Я понял в этот момент, что смерть Зимы для Теней важнее смерти Ювелира, который, мгновенно появившись за спиной длинной вытянутой фигуры (если можно считать, что у неё вообще есть спина), пронзил её клинком, поразив в единственную светлую часть, и Тень растаяла с устрашающим хохотом, так и оставшемся звучать у меня в ушах.

– Сны – выше мира, белая госпожа. Они состоят не из черного вещества, они сакральны. А Тени пожирают именно черное вещество, и, если они здесь, если размножаются, это значит только одно – это место больше не то, ради чего вы отдали Храм под мою руку.

– Ты не смеешь так говорить, – сухо и тихо бросила вызов демонесса, подавшись вперёд – никто не знает, что во Мне! Сейчас ты думаешь, что имеешь власть надо мной, но и я считала, что покорила и сломила тебя, изгнав из Храма, заперев в миру, чтобы ты сошел с ума и умер там, но ты жив.

– Ненадолго. Тьма в моей крови, и моя рана больше не заживёт. Уходите отсюда, возвращайтесь в Храм к вашему супругу. Пока Всадник Хаоса не вернулся и не взял своё.

– Всё, что я совершала во зло, и всё, за что стыжусь, я делала, алкая лишь одобрения Часовщика этим. Я хотела всей власти мира для того, чтобы отдать её Ему даром и успокоиться у Его ног.

– Так станьте выше Него теперь! Время для вашей власти пришло сейчас: меня больше нет. Вы можете и должны прийти в Храм единственной его госпожой и, получив всю власть этого мира. Согласитесь на всё, что Он желает для Вас. Примите наруч от Него и правьте Храмом. Такова машина жизни.

– И я уже вне её, Ювелир.

– Здесь должно взойти солнце, – надавил демон, но Зима больше не смотрела на него, отвернувшись, она нашла меня взглядом и посмотрела прямо в мои глаза:

– Ты искал меня много лет и вот, найдя, ты принёс Тьму в мои Сны.

Укорила.

– Но я же это не специально! – оправдался я, как мог. Я хотел подняться на лапы, хотел подойти, но понял, что у меня больше нет на это сил, – я ведь не знал, что отравлю эти земли неизвестными существами, превращающими всё подряд в свои копии.

– Ты украл мои Сны…

– Я не…

– Ты заплатишь, и весь мир заплатит за то, что Я сделала во имя Твоё, ожидая Твоего возвращения. Всему миру, – лицо Зимы исказила такая не идущая ей гримаса жестокого отвращения, – отольется с лихвой горечь Всадницы Хаоса.

Со страдальческим, прерываемым отчаянным стуком зубов, стоном понял я, что она опять говорит не со мной. Просто нашла точку в пространстве, чтобы сосредоточить взгляд, а черный кот на белом фоне – вот ведь точно, что надо! И мне, конечно, хотелось бы, чтобы она продолжала на меня смотреть, но в то же время я не собирался этим довольствоваться. Так мы с ней никуда не продвинемся, и у меня не будет ни научного прогресса, ни личной жизни.

Подумав это, я от озноба, кажется, прокусил себе язык. Оставаться на месте становилось опасным и я, с последней крохой надежды оценив взглядом здание и утвердившись в том, что ликровых заводей на нём действительно нет, еле-еле дополз до тела Дракона и коснулся его ликрового клапана своим.

Я предпринял этим ужасный, но необходимый шаг, каким его описывают в бульварных романах – в ликровых венах голема наверняка содержались те самые дорогущие присадки против затвердения ликры, и этот ликрообмен мог спасти мне жизнь.

Да, Дракон мог стать моим другом, но он умер, и теперь я должен выбирать: сохранить уважение к его смерти или к своей жизни. Признав себя отвратительным существом, я выбрал второе.

– Прости, старина…

«Тебе жить надоело? Куда ты сбежал?!» – донеслось через ликровую связь до моих ушей.

С ужасом вздыбив шерсть и заорав, я отпрянул. Посмотрел округлившимися глазами на недвижимое тело голема. Но дальше бояться оказалось слишком холодно, и я снова соединил наши клапаны.

«Я думал, ты подох!», – произнёс я по ликре, чувствуя, как вливается в меня сила драконьих присадок.

«Я на диагностике».

«Я твой призрак видел! Ты вообще понимаешь, что чуть до смерти меня не напугал!»

«Я на диагностике».

«Так выбирайся с неё – ты видишь, что происходит!? У моей любимой женщины драма, а я ней не участвую!», – выпалил подбадриваемый чужой ликрой я.

«Из-за иглы я на принудительной диагностике, – донёс наконец до меня информацию Дракон. Я поднял глаза наверх, увидев иглу, совсем недавно использованную демоном, чтобы обездвижить Дракона. Нужно вытащить, – карабкайся на место всадника, дотянись до неё, а потом – закрепись и останься. Там есть клапаны и средства фиксации».

От ликры Дракона мне действительно стало лучше. И потому, выдохнув и перетерпев приступ нежной заботы о себе, я нашел силы начать забираться на голема. Ледяной металл показался мне холоднее снега, вода, стекшая по его шкуре, превратилась в наледь. К счастью, та крошилась в узорчатой скани, что, правда, оказалось небольшим подспорьем, поскольку когти у меня всё равно соскальзывали.

Однако всё же следовало признать: я нуждался в точке обзора, месте для анализа ситуации. И ещё так Дракон смог бы меня нормально защищать, когда я вытащу иглу.

– Мир умрёт в полнолунье.

Я позорнейше съехал вниз. Оглянулся за Зиму. Она стояла, закрыв руками лицо в каком-то отстранённом, почти ритуальном жесте. Вокруг неё буквально кипел бой из нескольких немного поддергивающихся и не вполне четких, но двигавшихся синхронно Ювелиров и пяти или шести Теней. Они, издевательски хохоча, умирали от точно наносимых демоном в единственное светлое пятно их тел уколов. Но оставшиеся тут же создавали себе замены, а снег, лёд и линия берега под ними изменялись, словно кто-то выкапывал землю вглубь. Я как-то вяленько осознал, что если Ювелир споткнётся в любом из тех пяти мест, куда он последовательно и очень быстро перемещался, создавая занятный и крайне полезный эффект одновременного присутствия, то и мне, и Зиме придёт крышка, смерть, забвение и срок уплаты по всем долгам.

– Когда придёт время, – продолжала говорить Зима, чью тонкую мстительность за чью-то чужую обиду я готов был полностью принять и разделить, но понять не мог из-за недостатка данных, – и Машинам Творения нужно будет делать шаг вперёд, я уже не приду в Храм и не буду смотреть на шаг мира. И тогда умрёт Часовщик, и никто больше не благословит Машины.