Николай Феофанов - Таганай

Это был простой коробок спичек. «Берегите лес!» – гласила надпись на этикетке коробка.

– Обязательно, – буркнул Колямбо, счищая с коробка остатки снега. Спички были сейчас как раз кстати.

– Надо бы костер развести, а то как-то совсем фиговато становится. – Он говорил специально вслух, очень-очень тихо, тем самым немного сгоняя с себя нависший страх. Главное, чтобы его не слышала чаща.

«Надо дрова, надо веток найти».

Он обернулся вокруг себя, на террасе валялось несколько маленьких веточек и пара недогоревших поленьев более серьезной толщины. Этого всего максимум хватит минут на десять-двадцать, если костер вообще разгорится, мелких веточек было недостаточно.

«Это что же, надо идти со скалы, вниз, собирать хворост?»

По телу промчалось целое стадо противных холодных мурашек, его аж передернуло.

«А ты еще говоришь, что можно бежать на кордон или к городу. Да тут со скалы то сойти страшно».

Колямбо медленно двигал плечами, по которым все еще носились здоровые мурашки. Он как запуганная дичь озирался на стоящую вокруг него темень дремучего леса.

«Какие-то дурацкие скалы. Вот бывают скалы, стоят себе спокойно на голом месте или на берегу моря. А эти нет, прямо в зарослях!».

Он снова обозрел глазами деревья перед собой, как пограничник, осматривающий участок контрольной полосы. Колямбо поймал себя на ощущении, что между темными силуэтами елей пространство представляет из себя не что иное, как пустые провалы, еще более черные зияющие пустоты, через которые наподобие черных дыр в космосе вытекает прочь с этого места любой звук. Оставалась только ужасающая пронзительная глухота, мертвая глухота.

Мурашек размеров со слона становилось все больше на его теле. Колямбо сильно хотелось сейчас держать в руке что-нибудь серьезное, хотя бы его вчерашнюю сучковатую палку-отмахалку. Кстати, он вдруг стал вспоминать, где мог ее посеять. Он четко помнил, что был с ней, когда сегодня утром бежал к Трем братьям. И также четко помнил, что за старушкой шел уже безо всяких палок. Значит, где-то в этом промежутке времени, который все еще не восстановился в памяти, палка и потерялась.

«Возможно, палка так и лежит у первого из братьев, если считать снизу по склону. Жаль, что я на третьем. Но хорошо, что я могу сейчас рассуждать о таких вещах, как снизу по склону или сверху по склону. Почему же тут так тихо?!»

Колямбо на долю секунды потерял равновесие и невольно перешагнул правой ногой, чтобы не плюхнуться на заднее место. Раздался скрип снега под его бахилами.

– А… Твою мать! – Он настолько естественно выпалил это словосочетание, что оно прозвучало намного громче, чем так сильно смутивший его скрип снега под ногами.

Правда, после этого Колямбо следовало совсем уж перепугаться, так как теперь то мертвый лесной мрак его точно услышал. Но произошло все наоборот, Колямбо почувствовал некое облегчение. Он ведь только что весьма зычно нарушил местное табу тишины и, ничего не произошло.

– Ага, – не слишком громко, обрадовался он вслух.

– Хэй! – отрывисто кликнул он в лес.

Тишина молча переварила его звук.

– Хэй!! – теперь он крикнул это еще громче.

Ему стало несколько страшнее, ведь это было уже слишком дерзко. Страх возвращался обратно. И Колямбо понимал, что, либо он сейчас заорет по полной, чтобы навсегда прогнать прочь от себя оцепенение, либо в ужасе заткнется и забьется в самый дальний угол этой волшебной террасы, и, дрожа, просидит там до самого рассвета, пытаясь не шевелиться, чтобы лес даже не разглядел его.

– Э-хэ-э-эй!!! – проорал он в пустоту чащи, и удивился, как резко здесь обрывается звук, и вправду как будто черная дыра засасывает любые вибрации, летящие в пространстве этого глухого места.

– Мне по фигу на все, вы поняли! – продолжил голосить он. – Мне по фигу на всех вас! – с этими словами, пока там лес занят его криками, он начал быстро высматривать, где неподалеку от скалы лежат более-менее большие ветки, подходящие для костра.

Беглый осмотр показал, что в принципе рядом их вполне достаточно. Даже не отходя далеко от скалы, его крепости на сегодняшнюю ночь, можно было легко насобирать на вполне приличный костерок. Вот только нужно сойти вниз.

– Мне бы палочек найти! – Колямбо громко ознакомил чащу со своими планами, надеясь, что такая окончательная дерзость может уравнять его в правах с местным окружением. Мол, не боюсь, так что вы мне тут ничего не сделаете. Но тогда и двигаться надо не с опаской, а быстро и уверенно.

«Пошли!» – мысленно скомандовал он себе, потому как подобные внутренние переговоры оглашать на всю округу было как раз необязательно. Чтобы не догадались, что он блефует, и что в его руках нет даже пары шестерок.

«Танцевать так с музыкой!»

«Запевайте братцы!»

Он стал петь про себя песенку семерых козлят из мультика:

«На-на-на-на, на-ра-на-на-на!»

Шакулин вошел в кабинет ровно в девять утра.

– Доброе утро, Евгений Палыч!

– Доброе, доброе.

Листровский смотрел в свои бумаги, но был спокоен, не то, что вчера.

Лейтенант снял плащ и прошел к своему столу. Сел и снова взглянул на Листровского. Тот, казалось, без особо интереса что-то изучал.

– Здесь приказ о вашем переводе отсюда в Москву в наш отдел. – Листровский показал бумагу лейтенанту. – Можете взять.

Шакулин сделал пару шагов, взял лист из рук капитана и, не отходя обратно, стал быстро читать содержание.

– Когда, Сергей, мы с вами здесь все закончим, вы должны будете весело собраться всей семьей и в путь.

По лицу Шакулина было видно, что он скорее доволен, чем насторожен, хотя уж больно все быстро и неожиданно произошло. Бац, и сразу почти ни с того, ни с сего, в центр! Тогда их нынешнее дело оборотня просто подарок судьбы. Листровскому понадобилась помощь, дело оказалось много серьезней и запутанней, чем изначально виделось в Москве, а плодить посвященных было совершенно не нужно. Шакулин же как раз был в теме. Плюс, забрав его после окончания операции с собой в Москву, можно будет не волноваться о том, что подробности выйдут на поверхность. Нормальный исход, неглупый молодой парень в отделе, уже с опытом в «боевой» обстановке.

Итак, Шакулин теперь в главной конторе. Он попробовал мысленно представить себе Лубянку. Как-то пока было далековато. Он сел обратно к себе за стол. Похоже, теперь ему лучше играть с Листровским в открытую.

– Евгений Палыч, помните некто Коробова, который умер от разрыва сердца во время первого нападения нашего или наших существ два года назад?

– Ну, и? – Листровский даже не оторвал взгляда от своих бумаг.

– Он жив. Лежит в психиатричке в Свердловске.

– Что за чушь? Откуда сведения?

Губы Шакулина тронула ухмылка. «А действительно, как ему сказать, откуда сведения?»