Николай Феофанов - Таганай

– Усек, – кивнул Листровский и криво улыбнулся.

– Зря не записываешь, – продолжил Латышев все в той же скабрезной манере. – Тебе в ближайшие сутки придется много практиковаться в письменном ремесле.

Латышев взял паузу, сделал два шага от стола Листровского, но вдруг резко развернулся к нему обратно и уже жестким командным тоном добавил:

– Завтра в девять утра у меня должен быть полный отчет о том, что здесь происходит, и чем вы здесь занимались все это время.

Глаза Листровского с небольшим прищуром, означавшим скепсис капитана по поводу всего происходящего, ничуть не изменились, и продолжали так же, как и раньше, прямо смотреть на Латышева, а вот на его губах мелькнула еле заметная усмешка.

– И не надо мне улыбаться, как Мона Лиза, – процедил Латышев и отвернулся. – Так, лейтенант, выйдете на полчаса, у нас есть разговор.

– С позавчерашнего дня, он является работником моего отдела, – вдруг вступил в разговор полковник Чернов. – Он вместе с Листровским участвует в расследовании.

– А, ну тогда сидите, вас это всех будет касаться. Так, ну что? Давайте, тогда, Артем Алексеевич, расположимся где-нибудь. – Латышев огляделся вокруг, заметил, что справа от него, у стены, прямо напротив стола Шакулина, стоят два мягких кресла, по-видимому, предназначавшихся специально для гостей.

Спустя секунду Латышев с размаху бухнулся в одно из них. Чернов расположился во втором.

– Итак, небольшая вводная, товарищи чекисты, – начал Латышев, и уже менее громко добавил, – мать вашу! – Он взял из рук Чернова кожаную коричневую папку и расстегнул замок на ней, достав пару бумаг. – Итак, у всех нас есть две недели на то, чтобы устранить все помехи, мешающие нормальной работе оборонных предприятий города Златоуста. Изловить или еще лучше уничтожить причины этих помех, читай убить ваших мутантов, и предоставить подробный отчет в Политбюро, в котором желательно не должно быть ни слова об отпрысках барнаульской лаборатории.

– Там искренне полагают, что Иван и Зина были еще в марте 65-го заброшены в Нормандию в ходе турне московского цирка, – добавил Чернов.

– То есть, ребятки, вы, я так думаю, допираете, – Латышев стал постепенно входить в гневное состояние, – сколько голов полетит, если в Политбюро допетрят, что мы не только провалили барнаульский проект, но еще и сами портим планы введения в строй новых ракетных систем для наших подлодок. И не мне вам объяснять, что сейчас создание мощного подводного флота – задача номер один в государстве.

Повисла некоторая пауза. Видимо все осмысляли значимость дела.

– Ну, все это и так понятно, – проговорил Листровский.

– Да что ты!? – Латышев аж припрыгнул в кресле, развернувшись в сторону Листровского. – Тогда какого же хрена вы здесь ни черта не делаете!? А?

Было видно, что Листровский хочет что-то ответить. Но капитан рта открывать не стал.

Чернов решил, что пора от эмоций переходить к делу.

– Лейтенант, обрисуйте обстановку, вы же занимались делом с самого начала.

Шакулина тронуло легкое волнение, обстановка явно была накалена, он стал судорожно перебирать в голове, с чего же начать, и даже привстал со своего стула.

– Вы можете сидеть, – обратился к нему Чернов, – не за чем подниматься.

Шакулин сел обратно.

– Давайте, только покороче, – вставил Латышев, – суть нужна.

– Значит, – начал Шакулин, – первое убийство со звериным почерком произошло 13 августа 1967 года, всего на сегодняшний день найдено девять трупов, последние двое являются сотрудниками упомянутого конструкторского бюро, остальные никакого отношения к секретным объектам не имеют. По данным судмедэкспертизы убийства совершаются двумя разными животными, чем-то напоминающими больших волков или не совсем волков. Никаких свидетелей нет. Точнее, почти нет.

– Что означает, почти нет? – резко уточнил Латышев.

– Дело в том, товарищ полковник, что при первом нападении, самом первом, были найдены два трупа. Один – турист Вартанян, был убит животным, второй же – Коробов, как считалось, умер от разрыва сердца в момент нападения и следов ранений не имел. Так вот. Выяснилось, что на самом деле, Коробов был в некой странной, нового вида, коме, потому врачи и приняли его за скончавшегося. Месяц назад он вышел из комы и сейчас наблюдается в психиатрической клинике Свердловска. Мы с капитаном вчера направили запрос на его перевод в местную клинику, поближе к нам. – Последнее было ложью, ничего они пока не запрашивали, но иначе их запишут в бездельники.

На лице Латышева не читалось ничего, он похоже слабо представлял значимость данной информации. Чернов же выслушал окончание доклада с явным интересом и пару раз обменялся за головой Латышева многозначительными взглядами с Листровским.

– Это все, чем вы можете похвастать? – со вновь зарождающимся гневом осведомился Латышев и уставился на Листровского. – Вы уверены, что это именно ваши звери здесь охотятся на людей?

– Уверен, – ровным тоном сказал капитан. – Это они, причем один из них, кажется, мутировал далее, что по условиям эксперимента было вполне вероятным. Поэтому характер ранений и строение челюстей у них несколько отличаются.

– Прекрасно, – подытожил Латышев. – Теперь слушаем сюда! Я уже отдал приказ, чтобы без специального разрешения никто из жителей города в горы не уходил. Территория долины для посещений закрыта. Правда, ясное дело, что все равно народ будет туда мотаться, но уж, по крайней мере, работники закрытых объектов не сунутся. Ваша же задача – любыми доступными методами изловить обоих зверей и нейтрализовать. И меня мало интересует, как именно вы это сделаете.

Латышев, кажется, еще что-то хотел добавить, а потому нервно поерзал в кресле.

– Артем Алексеевич, – обратился он к Чернову. – Огласи товарищам информацию по Барнаулу. Они ведь не в курсе?

Шакулин с Листровским с любопытством уставились на своего прямого начальника. Чернов же аккуратно взял из рук Латышева два листа бумаги, что тот вытащил из папки вначале разговора.

– На прошлой неделе, – Чернов постучал пальцем в часть листа бумаги, где видимо была обозначена дата, оперативниками Барнаульского управления был таки найден старший научный сотрудник Баладищев Е.Н., который и производил введение дозы транквилизаторов объектам «Иван» и «Зина» перед их транспортировкой, – последние несколько слов Чернов зачитал из листа бумаги. – Короче, этот Баладищев Е.Н. неправильно рассчитал дозу, в виду того, что в предыдущий перед отправкой день хорошенько разругался со своей женой, и та, собрав вещички, отправилась к матери, заявив, что подает на развод. – Теперь Чернов пересказывал от себя. – И вправду, соседи Баладищева Е.Н. утверждают, что в тот вечер крик стоял на весь дом. После ссоры Баладищев, находясь в неадекватном состоянии, с горя налакался по полной программе. Когда на следующее утро груз уже был отправлен, по словам научного сотрудника товарища Баладищева Е.Н., его что-то подсознательно беспокоило. Дома пересчитал объем поставленной дозы транквилизаторов, и, оказалось, ошибся, влил почти в два раза меньше положенного. Осознав просчет и возможные последствия, не сообразил сообщить своему начальству, а все также находясь в шоковом состоянии, по его словам, от бурных перипетий последних дней, быстро собрался и ушел из дому. В общем, несколько месяцев скрывался в горах, Алтай все-таки, три года занимал бесхозную избушку в одном из небольших горных селений, жил натуральным хозяйством. Там его и накрыли. Судя по всему, не врет. Полиграф тоже показал правдивость его слов. Таким образом, преднамеренность раннего пробуждения Ивана и Зины в вагоне спецпоезда не подтверждается.