Евгения Никифорова - Изображая зло. Книга 1

— Какого чёрта он делает? — Картрайт схватился за голову, предчувствуя, что неприятностей станет куда больше. — Нет, ты видел?! Ему что, совсем на нас наплевать?

— Очевидно.

Морган подул на покрасневшие от холода руки.

— Когда-нибудь я его прибью.

Взгляд Виктории был нечитаем. Снега только что погребли под собой тела молодых мужчин. Один приходился Мелькарту ровесником. Виктория пристально смотрела на его свежее простое лицо — оно казалось оскорбительно невинным рядом с оружием, из которого парень стрелял минуту назад. Под сапогами хрустела кровь.

— Все люди Бальзамо мертвы. Я проверил, — сообщил Сен-Жермен, остановившись в нескольких шагах от женщины. Фрау Морреаф ничего не ответила. Ей никак не удавалось оторваться от вида умершего мальчика. Багровое месиво залило всё вокруг и безнадёжно испачкало белые полотна гор. В красном Виктория не находила великолепия: рябина, пожухлые осенние листья, бархат и коралл не были похожи на то, что расстилалось у неё под ногами. Кровь сделала снег грязным, дурно пахнущим, и каждое пятно являлось грубой пощёчиной самой жизни.

Сен-Жермен пару раз раскрыл рот, желая что-то спросить, но так ни слова не произнёс. Он не знал, какие мысли заставляют Викторию идти к краю обрыва, и в то же время боялся отвлечь от них. С ровного неба падал свет. Предвечерние лучи обжигали острые верхушки Альп и, едва касаясь тёмной фигуры женщины, неслись вдаль, мимо низины к горным монументам.

— Солнце садится, — произнёс он, привлекая к себе внимание.

— Что вы будете делать?

Голос Виктории прозвучал холодно.

— Что скажете своему ученику?

— Вам правда это интересно? — алхимик раздражённо передёрнул плечами. — Вы сами меня привели к нему. Для чего ещё, как не для удара?

На Сен-Жермена обратились стальные глаза.

— Играете в марионетку? — процедила она с чувственным отвращением. — Обходите закоулки стороной, боясь замараться? Нравится быть жертвой судьбы?

— Это неправда.

— Конечно. Вы не марионетка. Вы хитрый, изворотливый, жестокий человек. Который почему-то не снимает маску, хотя зрителей давно уже нет.

— Что вы имеете в виду? — он удивлённо разглядывал Викторию. Уже через мгновение она отвернулась, как будто альпийские пейзажи могли рассказать больше, чем оставшийся позади собеседник.

— Вы в чём-то меня подозреваете? — осторожно спросил Сен-Жермен, пытаясь подступиться к этой загадочной женщине. — Ответьте прямо, потому что я устал вечно быть виноватым!

— Я тоже очень устала, — еле слышно выдохнула она. — Давайте со всем этим покончим. Идите к Бальзамо первым. Уверена, вам есть что друг другу сказать.

— У него Мелькарт…

Сен-Жермен надеялся, что добьётся хоть какой-то реакции, если напомнит о трудном положении её мальчика, но Виктория не сделала ничего, что выдало бы намерения. Она стояла к нему спиной, и алхимик не видел, как прямая несгибаемая фрау Морреаф в это время крепко зажмурилась.

— Совет не будет ждать долго, — сказала она напоследок, когда Сен-Жермен, поправляя воротник пальто, собирался спускаться по тропе вниз, к монастырю. — И помните, живым Бальзамо никому не нужен.

До выхода Азраилу не хватило несколько шагов. Он резко замер, когда на пороге монастыря, окружённая ореолом солнечного света, появилась чья-то фигура. Из-за спазмов, нещадно сдавливающих внутренности, глаза застилали слёзы, поэтому разобрать, кто преградил путь, профессор не смог.

— Виктория, — прохрипел он с улыбкой.

— Что это с тобой?

Насмешливый голос принадлежал вовсе не женщине. Азраил вдруг отскочил в сторону и прижался к ближайшей стене. На его лице застыло узнавание.

— Господи, нет… Только не ты!

— Разве так встречают наставника?

Сен-Жермен ступил под своды средневекового сооружения.

«Он нисколько не изменился», — с отчаянием подумал итальянец, обнаружив то самое презрительное выражение, с каким мужчина смотрел на него раньше и которым его вновь удостоили. Сен-Жермен был красив — как бывают красивы лучшие представители древнего знатного рода, горд, словно имел в распоряжении весь мир, и чужд, как если бы этот мир его отверг. Азраил со страхом и почтением вглядывался в синие глаза учителя, желая найти в них что-то ещё, кроме безразличия.

— Я вовсе не рад тебя видеть, — бросил Сен-Жермен. — Предупреждаю, пока ты опять не вообразил себе что-нибудь гнусное.

— Тогда что ты здесь забыл?

Азраил ощутил ярость, когда понял, что его прислала Виктория.

Наставник был последним человеком, с которым он пожелал бы столкнуться лицом к лицу, по крайней мере, не в этом месте и не при таких обстоятельствах. Но чем руководствовался сам Сен-Жермен, выполняя просьбу Морреаф?

— Только не говори, что пожалел её, — прошептал Азраил, качая головой. — Что решил помочь победить монстра.

— Не скажу.

— Ты всегда мог найти меня. Но явился именно сейчас. Почему?

— У нас с тобой сложные отношения, — скучающе произнёс Сен-Жермен, растягивая слова. — Признаюсь, поначалу ты забавлял меня. Но чем сильнее возрастала твоя зависть, тем скорее хотелось от тебя отделаться. Я многое вложил в твоё будущее, старался научить всему, что знал. Но ты извратил каждый урок. Попав в высший свет, продолжал вести себя как обделённый, обиженный ребёнок. Ломал всё, что давали в руки. Ты искренне верил, что, обманывая окружающих, становишься выше. Полоскал в грязи честные имена, использовал любой случай как возможность продемонстрировать свой ум, и совсем забыл, что за всё надо расплачиваться. Обычно ты измывался над слабыми мелочными людьми, но однажды всё-таки рискнул напасть на того, кто способен жизнь превратить в ад.

— Я совершил ошибку. Тогда я ничего не знал о Виктории.

— Да, ты подумал, что это очередная светская львица, которую можно опозорить.

— Светская львица? Нет, Виктория точно такая же, как я. Участвовала во всяких махинациях, — Азраил улыбался, вспоминая прошлое. — Недаром же у неё столько денег было… Я решил сыграть на её репутации.

— А она уничтожила твою.

— Не говори мне о том, что она сделала! Думаешь, что знаешь её, наставник? — Азраил искренне, от души рассмеялся, наблюдая за возникающим недоумением на лице Сен-Жермена. — Она нас всех выпотрошила, из каждого готовит чучело! Mon amie, дорогой друг, единственный — так Виктория тебя называет? Единственный из сотен, из тысяч…

— Я не живу иллюзиями, Джузеппе.

— О, неужели? — зашипел тот, поморщившись от звуков родного имени. — Ты не видишь дальше своего носа. Пришёл, чтобы оторвать мне голову. Но я уже умираю! А ты до сих пор не понял…

Только после этих слов Сен-Жермен заметил, что творилось с противником. Азраил согнулся, когда кашель снова его настиг. Вены вздувались, обрисовывая на коже крупные тёмно-синие узоры. Изо рта стекла струйка крови.