Евгения Никифорова - Изображая зло. Книга 1

— Он похож на море, — выдохнула фрау Морреаф, наблюдая за движениями волн, несущих яхту. — Неукротимый, когда дует ветер перемен, и покладистый, когда солнце освещает ему дорогу.

— Пусть не думает, что иллюминаты — чистое зло, сидящее на вершине общества.

— А заговор против Ирана? Финансовая олигархия снова решила обогатиться на войне, как тут не думать…

— Вы говорите о подстроенных убийствах детей рахбара?

— Для чего вообще нужен был этот цирк? — Виктория горько усмехнулась. — Хотели спровоцировать власти, заставить их первыми разжечь конфликт?

— А как насчёт оружия нового образца? Ваш друг ничего об этом не рассказывал?

— Что за оружие?

— Получше ядерного. Изобретено в Иране. За раз сжигает континент. Ох, не завидую я Америке…

— Но причём тут дети?

— Только у рахбара есть право принимать решение о применении или уничтожении такого оружия. Гарибы должны были извлечь урок. Сперва похоронить детей, а после…

— Узнав, что дети живы, они сделали бы всё, чтобы вернуть их, — заключила Виктория. — Иллюминаты хотели сыграть на чувствах безутешных родителей, чтобы лишить вражескую страну ядерного потенциала!

— Мне всегда нравилась интенсивность ваших мыслей, — добавил Сен-Жермен. — «Государство — это я», — сказал однажды один мой знакомый король. Государством управляют люди. А людьми управляют другие люди.

— К сожалению, не только у Ирана есть ядерные боеголовки. Всякое оружие, которое находится на сцене, выстреливает в последнем акте. Мне страшно думать, что когда-нибудь всем этим бомбам найдут применение.

— Такова цена прогресса, фрау. В средневековье было куда проще, не правда ли?

Виктория не ответила. Сен-Жермен вздохнул и провёл по лицу ладонью, стирая обыкновенную человеческую усталость.

— Вы правы, с Бальзамо надо покончить. И как можно скорее.

— Всё-таки решили вытащить занозу?

— Я знаю, вы решили вовлечь меня в эту войну, выставить против моего же ученика, чтобы причинить Бальзамо ещё больше боли. Вы повели себя достаточно откровенно, рассказав о вероятном… уходе, — Сен-Жермену трудно давалось слово «смерть». — использовали мои чувства. Надавили на все слабые места, чтобы сделать союзником. Вы стратег, фрау Морреаф. Но что-то мне подсказывает, вы многое утаили.

— Я поделюсь своей тайной, если вы поможете мне убить Бальзамо, — в глазах Виктории зажёгся огонь. — Объединим силы, mon amie, и тогда я раскрою все свои карты.

— Вы готовы довериться мне? — мужчина подавил удивлённое восклицание.

— Вашему гневу, граф, — мягко поправила она. — И вашему желанию меня спасти.

Воспоминания не оставляют того, кто живёт мечтами. Раз за разом они всплывают в воображении: более слабые тускнеют, более сильные накладывают отпечаток.

Профессор Аллегретти сидел в кабинете Лондонского университета за кипой бумаг. Ему предстояло проверить с десяток студенческих работ, но руки никак не доходили до дела. Внимание отвлекал юноша, недавно разделивший с ним рождественский вечер. Размышляя о своём госте, Джузеппе Бальзамо, известный миру под псевдонимом граф Алессандро Калиостро, не мог сосредоточиться ни на чём, кроме разговора о легендарном Жезле Тота Гермеса Трисмегиста и отвергнутом предложении. Ответ господина Тессера не смутил мужчину: это лишь подтверждало, что он связался с человеком, который знал цену себе и тому, с чем придётся столкнуться. Найти кого-то другого, похожего на Мелькарта, было просто невозможно. За сотни лет Азраил перезнакомился с множеством молодых перспективных людей, подававших большие надежды, но никто не поразил его так, как Мелькарт, который за столь короткий срок своей жизни нашёл гробницу древнеегипетской царицы и прославился достойными научными статьями. Этот юноша был гением. И он вполне чётко ощущал особенность перед другими. Азраил понимал Мелькарта. Знал, с чем ему приходится жить.

Алессандро Калиостро часто воспринимали как чудовище, чьё существование недопустимо. Называли авантюристом, властолюбцем, преступником. Повесили клеймо Зверя и изгнали из общества. Глядя на себя в зеркало, Азраил отмечал неизменность в чертах лица, не состарившегося ни на день, в волосах, не познавших седины, и в кристальном блеске необычайно живых, выразительных глаз. Мужчине можно было дать не больше сорока лет. Воспоминания же возвращали его на несколько веков назад.

Лошадь Сен-Жермена отстала, но парень не стал дожидаться учителя, решив в одиночку продолжить путь в Париж. Он знал, что граф всё равно вскоре догонит, поэтому хотел вдоволь насладиться одиночеством, пока представился случай. Вскоре миролюбивое настроение улетучилось с криками, раздавшимися посреди зелёных лугов — они отвлекли Джузеппе Бальзамо от сладких мечтаний и вернули в реальность.

Дорогу преграждали незнакомцы. Один, в чёрном плаще и дорогих сапогах, старался не угодить в утреннюю слякоть. Второй — плешивый бородач в потрёпанной одежде — с огромной палкой в руке склонился над упавшей кобылой. Джузеппе не хотел влезать в чужие дела, но жалостливое ржание невольно заставило натянуть поводья и остановиться.

— Вставай! — орал бородач, размахивая палкой. — Поднимайся, тупая скотина! Вставай, тебе говорят!

Лошадь слишком устала, чтобы выполнять указания. Получив одобрительный кивок хозяина, он стал наносить удар за ударом, целясь в рёбра и шею. Бил слуга остервенело и смачно, с каждым взмахом выпуская накопленную злость и старые обиды. От боли широко распахнутые глаза животного готовы были выкатиться из орбит. Господин явно получал удовольствие от зрелища, Джузеппе понял это по злой усмешке, которая не сходила с губ.

Ему не раз приходилось видеть, как люди мучили тех, кто не мог ответить на вызов. В какой-то степени даже привык к превосходству сильных над слабыми — возможно, потому что к последним себя не относил. Однако милосердие внезапно взяло верх. Джузеппе сам не понял, как выхватил ружьё и направил дуло на человека. Переубеждать себя в верности поступка он не стал. Просто сделал то, что хотел.

Богатый тип испугался. Усмешка моментально сползла с холёного лица. Слуга замер.

— Что тебе надо?

— Развлекаетесь? — вырвалось у Бальзамо.

— Не твоё дело! — ощетинился плешивый. — Если скотине дорога жизнь, она встанет! А ты поезжай дальше!

— А во сколько оцениваете жизнь вы? Давайте проверим?

И нажал на курок, стреляя слуге прямо в колено. Тот закричал не своим голосом и кубарем покатился в грязь.

— Ты что творишь? — богач завопил следом.

— Возьми палку, — Джузеппе направил на него ствол. — Или будешь следующим.