Евгения Никифорова - Изображая зло. Книга 1

— Срок двенадцать часов, — бесстрастно заявил Бальзамо. — Если через двенадцать часов газеты не огласят об уходе из жизни мецената, богатейшей особы двадцать первого века Виктории Морреаф — а такое известие бессмертные скормят общественности, дабы пресечь лишние вопросы — Мелькарт будет предан справедливому, высшему суду и приговорён к смерти.

— Каковы гарантии?

— Я оставлю себе этого маленького гения, если условия будут соблюдены. Я человек слова.

Связь прервалась.

Всё погрязло в глухую ослепляющую тьму. Кругом сгущались сумерки, перед глазами поплыл туман. Ноги подкосились, телефон выпал из руки. сознание захлестнула воронка. Ещё мгновение, и женщина бы упала, но чьи-то крепкие руки успели её подхватить. Виктория вздрогнула от прикосновения и увидела Кроули.

— Осторожнее, — промолвил он, помогая ей удержаться на ногах. — Мы ведь не хотим разбиться раньше времени?

Они сидели на пыльных ступенях, плечом к плечу, как настоящие старые друзья. Где-то в отдалении лежало тело Томпсона: Виктория свернула предателю шею, как только оправилась от потрясения. Наёмники грелись в машине в ожидании, что их позовут обратно под своды разрушенного завода и дадут новое задание. Александр, наконец, остался с фрау Морреаф наедине. Они многим могли бы поделиться друг с другом, но после звонка Виктория не сказала ни слова.

В проходах гулял ветер, за стенами слышалось его горестное завывание. Было достаточно холодно. изо рта валил седой пар, а обнажённая кожа рук покрылась краской. Александр взял ладони женщины в свои и принялся их растирать. Эти нежные манипуляции выдернули Викторию из прострации. она с удивлением воззрилась на детектива. Кроули в редких случаях притрагивался к ней. всегда отстранённый, вдруг пошёл на сближение.

— Петля затянулась, — обречённо прошептала Виктория. — Теперь будут давить, пока в последний раз не взбрыкну.

— Вы должны мне всё рассказать.

— Зачем? Кое-что вы и так поняли.

— Кто такой Мелькарт Тессера?

Александр заметил, что она избегала его взгляда. И это детективу не понравилось.

— Тот, кого я возжелала больше всего на свете, — послышался тихий ответ. — Мой ученик. Любовник. Наследник.

— Не слишком ли быстро нашли замену?

— Я задаю себе этот вопрос каждый день. В минуты слабости спрашиваю, правильно ли поступила. Но знаете, что меня уверяет в мысли окончательно? Что всё это бесполезно, Кроули. Сожаления бесполезны. И попытки предугадать тоже. Мы постоянно делаем выбор. Существует масса причин, почему в определённый момент вместо «нет» говорим «да». Я просто поверила в Мелькарта. Поверила, что он особенный. Что сумеет преодолеть все трудности, выдержит испытания. Что будет двигаться вперёд… так же как ползёт под обстрелом солдат, без ног, окровавленный, но с неистребимым желанием.

Виктория склонилась к плечу мужчины, как если бы хотела к нему прижаться, обнять крепкое и тёплое тело.

— Я познакомилась с Мелькартом в Риме ещё осенью. Он сидел за барной стойкой, согревался бокалом глинтвейна, а я украдкой за ним подглядывала. Что-то задело меня тогда. И вдруг он повернулся и назвал моё имя. Сказал, что видел моё лицо на старых архивных фотографиях. Этого мальчика интересовало бессмертие. Он искал любые данные о философском камне… а нашёл меня.

— И вы начали общаться?

— Не сразу. О Мелькарте я услышала лишь в ноябре. Вы знаете, я спонсирую многие археологические раскопки в Египте, стараюсь отслеживать судьбу каждого нового артефакта. О Мелькарте заговорили учёные. Этот мальчик обнаружил гробницу Себекнефруры самым удивительным образом: сыграл на скрипке. Его музыка отворила тысячелетнюю дверь. Я не могла не думать о нём… Всякий раз при виде Мелькарта моё сердце билось громко, словно у живого человека. Мелькарт делает меня такой — ужасно, чудовищно живой.

— Полагаете, Бальзамо не отпустит его?

— Я бы не отпустила, — Виктория слабо улыбнулась. — Мы оба не любим расставаться с игрушками.

— Так вот в чём дело? — Александр разочарованно покачал головой. — Двое бессмертных не хотят уступать друг другу. Идут на любые жертвы, через трупы перешагивают, лишь бы выяснить, кто кого в итоге перехитрит. Вы с Бальзамо похожи, я прав? Похожи куда больше, чем того хочется.

— Он всегда меня раздражал.

— Ну, да. Какой-то прохвост, странствующий авантюрист сумел достойно ответить на удар великой и могущественной Виктории Морреаф. С этого у вас началось?

— Бальзамо не попал ни в один из заготовленных капканов. Даже осмелился принять мой вызов. А ещё у него было то, о чём я всегда мечтала… — лицо женщины помрачнело. — Его любили. Любили истинно. Таким, каким он был. Ради этого безумца Лоренца Феличиане бросила всё, от семьи отказалась, титула, богатства. Шла на любые жертвы. На преступления соглашалась. Чем Бальзамо заслужил такую любовь? Я как будто в аду горела. Так сильно его ненавидела… всё, чего я хотела тогда — сгноить их проклятую любовь, очернить, разорвать в клочья.

— И вы сделали это?

— О, да. Я обманула Лоренцу. Вынудила её предать мужа. Бальзамо ничего не оставалось, кроме как похоронить любовь собственными руками. Я… я заставила его избавиться от того единственного, что желала получить.

Виктория подняла взгляд на мужчину. В какое-то мгновение ей показалось, что Александр пустится в обвинения, однако он вновь сумел её удивить, когда кивнул в ответ, давая понять, что считает эту подлость оправданной. Осуждение было естественной реакцией при столкновении с аморальным и мерзким, но Кроули видел другое — прежде всего победу, которая не могла быть хорошей или плохой; победа подразумевала проигравшего. Шахматы не учили жестокости, они воспевали стратегию. Чтобы достичь цели, кого-то приходилось убирать. Слабые противники не рисковали фигурами, глупцы не жалели их, а мудрые каждой отводили роль. Любовь тоже использовали как средство; если разбитое сердце открывало путь к поражению, ничто не мешало это сердце разбить. Ничто, кроме человечности.

— Да, Бальзамо вашего парня не отпустит, — сухо согласился Александр и тут же ощутил, как Виктория сжала его ладонь. — Из страха советник никудышный. Уже придумали, что будете делать?

— Вытащу Мелькарта.

— Но Мелькарт не единственная проблема. Я слышал что-то про королеву.

— Да, в ближайшие двенадцать часов её убьют, — Виктория отозвалась об этом, как о малозначащей помехе. Заметив, что Александр ждал пояснений, она вынуждена была продолжить:

— Хаос, общественные фобии, беспорядки в умах всегда используют в глобальных целях. Сейчас Бальзамо способен на что угодно. Он намерен не только меня бросить в огонь. Задумайтесь: королева, хотя и не обладает реальной властью, всё же является символом государства. Бальзамо нанесёт удар по признанным авторитетам, осквернит саму идею избранничества. Это будет его первым посланием Совету…