Евгения Никифорова - Изображая зло. Книга 1

— Я увидел за ними будущее, — Сен-Жермен с наивным видом пожал плечами. — Иллюминаты поразили меня организованностью, преданностью своему делу и даже искренностью. Эти люди хорошо понимали, на что идут и чем готовы заплатить за результаты. Неудивительно, что за столь короткий срок им удалось так много. А ещё они видели разницу между мечтаниями и безумием. Европу переделывать было бесполезно. А вот Новый Свет принимал любые эксперименты. Уже в восемнадцатом веке иллюминаты отвоевали независимость для своего нового государства.

— Самое страшное — это когда проповедники становятся политиками, — сокрушённо отозвалась Виктория. — Под знамёнами свободы иллюминаты спрятали обыкновенную диктатуру. Новый мир отличается от старого только одним — отсутствием традиций, которые, собственно говоря, являются всего лишь жизненным опытом. За свободой вероисповедания последовали агрессивное неверие, насмешка и издевательство над верой в Бога. Впрочем, именно этого в ордене и добивались — обесчестить религию, чтобы оправдать и возвысить свою. Карикатуры на Святую Троицу, Иисуса и пророка Мухаммеда стали называть выражением свободомыслия. Тысячу лет назад так поступали первые христиане и мусульмане: сносили памятники языческим богам, сжигали капища и на их месте строили свои религиозные центры. Я не ошибусь, если скажу, что в Стамбуле головы Медузы Горгоны по сей день бессовестно опрокинуты. Сейчас люди делают то же самое. Только теперь с Иисусом и Мухаммедом.

— Мне кажется, это вполне естественный ход вещей. Представления общества меняются.

— Не меняется страх перед смертью, — мрачно произнесла Виктория. — Смерть всех перед собой равняет. Она всегда стояла особняком от Бога… и богов. В страхе перед нею нет лицемерия. Это единственная религия, которую исповедуют все. И прежде остальных — иллюминаты.

— Её не исповедуем мы, — жёстко отрезал алхимик. — По крайней мере, за себя я могу говорить смело.

— Однако ваша смелось почему-то испаряется, когда в поле зрения вдруг возникают Неизвестные, — губы женщины дрогнули в ироничной ухмылке.

— Не вижу здесь ничего забавного.

— Да, с Советом Девяти особо не позабавишься, — согласилась Виктория. — На каждого зверя найдётся свой хищник. Вот и иллюминаты с одним познакомились…

— Кроули опасен.

— Вы даже не представляете насколько.

— Поэтому иллюминаты никогда не оставят его. Есть вероятность, что он отделается малой кровью, если уйдёт из Интерпола и начнёт жизнь с чистого листа. Если откажется от власти и своих связей. Но это только вероятность. Я могу спрятать его, если хотите. Обеспечить безопасность. Будет жить в Шотландии, на каком-нибудь острове, в тишине и покое. Согласитесь, лучше так, чем лежать в могиле.

— Для него нет, — опустив ресницы, Виктория принялась помешивать кофе. — Александр — один из самых сильных людей своего времени. И сила эта кроется в непревзойдённом уме. Такие, как он, в тишине и покое умирают, mon amie.

— Я защищаю свои интересы, — мягко напомнил Сен-Жермен.

— Именно поэтому вам стоит рассмотреть моё предложение, — в улыбке женщины читалась непримиримая борьба. — Посвятите Александра Кроули в иллюминаты!

— Что? — опешил тот.

— Сделав его членом тайного братства, вы обретёте достойного союзника. Александру не нужны ни деньги, ни слава. Его вообще невозможно купить, но вы это уже, наверное, поняли.

— Это безумие!

— Неужели?

— Этот ваш Кроули неуправляем. Мы прибегли к угрозам, устроили нападение на его коллегу, подсылали киллеров одного за другим, а он всё равно продолжал своё дело. Ему хоть есть что терять?

Виктория едва не засмеялась.

— Александр всегда добивается своего. Я бы не советовала переходить ему дорогу.

— Если допущу его до закромов, орден потом вообще от него не отделается!

— А разве вам не хочется поработать с умным человеком? Проводить время с Кроули очень увлекательно, он на всякой мелочи не оступается. Что касается доверия… Вряд ли вы доверяете вообще кому-то. Даже людям из ордена.

— Искушаете меня? — Сен-Жермен почувствовал, что начал сдавать позиции. — Хорошо. Допустим, я договорюсь с Кроули. Но вы имеете хотя бы крохотное представление, какого создаёте монстра? Посвящённый в иллюминаты агент Интерпола! Он получит неограниченную власть над всем преступным миром, а не только над миром правосудия, в котором уже царствует. Возложив на него корону, потом вы не сможете её забрать.

— А мне и не придётся.

Виктория обратила взгляд на чистое светящееся небо. Чёрные волосы беспорядочно лежали на её плечах, укрытых колючим шерстяным пледом. Лицо было бледным, обескровленным, оживляла его только разожжённая в глазах страсть.

— У Александра есть то, от чего мы давным-давно отказались. Жажда настоящей жизни. Яркой, полной желаний и чувств, бурной и скоротечной, со сладким вкусом потери. Даже зная о возможности обретения философского камня, Кроули держится именно за эту жизнь. Смертную. Он ни за что не взойдёт на Олимп. Скорее спустится в царство мёртвых и разделит участь его обитателей, нежели примет амброзию из наших рук. А всё потому, что он знает: боги завидуют человеку.

— Вы ведь раньше в Швейцарии не были? — уточнил Азраил, выглядывая из окна машины. Мелькарт не удостоил его ответом. Он бы предпочёл посетить эту страну при других обстоятельствах.

Лимузин неспешно взбирался по серпантину. По разным сторонам долины возвышались горные хребты. Пейзажи Альп обладали девственной привлекательностью. Белые облака проплывали по венчающему вершины снегу.

— Красиво. Прямо как в сказке, — задумчиво произнёс мужчина и, поправив галстук, посмотрел на своего сумрачного спутника. — Обычно перед смертью люди начинают понимать, в каком великолепном мире им довелось пожить. Они закапывают тела в землю и таким образом отдают дань природе — возвращают себя источнику. Один мой знакомый как-то сказал: «Похороните меня на скале у моря, чтобы я вечно любовался ликом свободы и слушал шум прибоя». Я полностью разделяю его идею. Это и в самом деле гораздо лучше, чем безмолвствовать среди тысяч могил, в абсолютной тишине, которая заставит забыть, что существовал здесь вообще, — Азраил на мгновение прервался, чтобы глотнуть воздух. — Странно, но я почему-то не могу представить вас мёртвым.

— Так не убивайте меня, — равнодушно отозвался Мелькарт.

Тот рассмеялся.

— И правда. Вам ведь необязательно вверять свою жизнь Виктории Морреаф? По сути, ничего особенного вы не совершили. Пока. И кроме того, что вас с ней связывает? — Азраил потянулся к припасённой в салоне сумке и извлёк из груды льда бутылку шампанского. — Я знаю, вы жаждете философский камень, но для этого Виктория вам не нужна. Я… я вполне готов к сотрудничеству.