Роберт Хайнлайн - Марсианка Подкейн. Гражданин Галактики (сборник)

Я мигом растворился в деревянной панели, и дядя Том меня не заметил. Но почему он сказал папе, что опасается за меня? Я совершенно не пострадал, и он это отлично знает. На мне нет даже ни одного ожога, просто перемазался с головы до ног… а вот Подди все еще похожа на труп и опутана проводами и трубками, словно люлька в яслях.

Хоть убейте, не пойму, что он имел в виду.

Я ухаживаю за маленькой феей, потому что Подди захочет ее увидеть, когда поправится настолько, чтобы что-то замечать вокруг. Она всегда была сентиментальной. Малыш требует много внимания, потому что, когда ему становится одиноко, его нужно брать на руки и обнимать, иначе он будет плакать.

Поэтому приходится то и дело вскакивать посреди ночи. Наверное, он думает, что я – его мать. Я не против, других занятий у меня мало.

Похоже, я ему нравлюсь.

– Лот девяносто семь, – объявил аукционист. – Мальчик.

У мальчика кружилась голова, ощущение твердой почвы под ногами вызывало тошноту. Невольничий корабль проделал путь в сорок с лишним световых лет, неся в своих трюмах смрад, такой же, как и на любом другом невольничьем корабле: затхлый дух сбившихся в кучу немытых тел, тяжкий запах страха, рвоты и неизбывной горечи. И все же на его борту мальчик что-то собой представлял, он был признанным членом определенного сообщества, имел право на ежедневный паек и право драться за привилегию съесть его в одиночку. Он даже имел друзей.

А теперь он снова никто и ничто, и его снова собирались продать.

Предыдущий лот увели с помоста, это были две светловолосые девушки, которых объявили близнецами. Торг за них шел оживленно, цена поднялась высоко. Аукционист с довольной ухмылкой повернулся и указал на мальчика:

– Лот девяносто семь. Тащите его сюда.

Мальчишку пинками загнали на помост. Он стоял, весь сжавшись, бросая по сторонам быстрые дикие взгляды, рассматривая то, что не мог видеть из своего загона. Невольничий рынок расположен на той стороне знаменитой площади Свободы, что примыкает к космопорту, напротив холма, увенчанного еще более знаменитым зданием Президиума Саргона, капитолия Девяти миров. Но мальчик не знал, что это за здание; он не ведал даже, на какую планету его занесло. Он смотрел на толпу.

Ближе всех к помосту работорговцев сгрудились нищие, чтобы клянчить подаяние у покупателей, претендующих на покупку. За ними полукругом стояли скамьи для богатых и знати. По краям торчали рабы, носильщики, телохранители и шоферы этих сливок общества. Они бездельничали возле автомобилей хозяев или паланкинов и портшезов, принадлежавших тем, кто был побогаче. Позади господ собрались простолюдины – бездельники и зеваки, вольноотпущенники и карманники, разносчики прохладительных напитков, изредка встречались и простые торговцы, не получившие привилегии сидеть, но готовые при случае поторговаться за носильщика, писца, мастерового или даже служанку для своих жен.

– Лот девяносто семь, – повторил аукционист. – Симпатичный здоровый парень. Может использоваться как паж или камердинер. Дамы и господа, представьте его в ливрее вашего дома. Взгляните на…

Его слова потонули в визге звездолета, совершавшего посадку на космодроме у него за спиной.

Старый нищий Баслим Калека изогнулся всем своим полуобнаженным телом и, прищурив единственный глаз, глянул за край помоста. По его мнению, мальчик мало чем походил на вышколенного домашнего слугу – скорее уж на грязного, изможденного, избитого и затравленного зверька. На спине мальчика сквозь грязь проступали белые шрамы – рекомендательные письма его прежних хозяев.

Глаза и форма ушей парнишки навели Баслима на мысль, что тот, возможно, чистокровный потомок землян, но наверняка можно было утверждать только то, что он мал, напуган и все еще непокорен.

Мальчик почувствовал пристальный взгляд нищего и тоже уставился на него.

Визг звездолета стих, и богатый франт, сидевший в первом ряду, лениво взмахнул платочком, привлекая к себе внимание аукциониста.

– Ты тратишь наше время впустую, мошенник. Покажи нам что-нибудь вроде последнего лота.

– О благородный господин, мне полагается выкликать номера в соответствии с каталогом.

– Тогда пошевеливайся! Или сразу убери этого заморыша и покажи нам настоящий товар.

– Вы так добры ко мне, господин. – Аукционист возвысил голос: – Меня просят ускорить торги, и я уверен, что мой благородный работодатель не станет возражать. Буду откровенен: этот славный парнишка молод. Его новый владелец должен будет его всему учить. Поэтому…

Мальчик слушал вполуха. Он почти не знал местного языка, и все, о чем тут говорилось, было для него пустым звуком. Он оглядел дам под вуалями и элегантных мужчин, гадая, с кем ему придется иметь дело.

– …низкая стартовая цена и быстрые торги, – продолжал аукционист. – Начинаем! Кто даст двадцать стелларов?

Повисло неловкое молчание. Леди, изящно и дорого одетая – от обутых в сандалии ног до укрытого кружевами лица, – склонилась к франту, что-то прошептала и захихикала. Франт нахмурился, вытащил кинжал и сделал вид, будто чистит ногти.

– Я сказал тебе пошевеливаться, – буркнул он аукционисту.

Тот вздохнул:

– Господа, прошу вас помнить, что я несу ответственность перед своим клиентом. Но мы снижаем стартовую цену. Десять стелларов. Да, я сказал «десять»! Это уже просто фантастика! – Он с изумлением огляделся. – Уж не оглох ли я? Может быть, кто-то поднял палец, а я просто не вижу? Прошу вас, вдумайтесь. Вот здесь перед вами стоит молодой крепкий парень, подобный чистому листу бумаги, и вы сможете нарисовать на нем все, что пожелаете. За невероятно низкую цену вы можете вырезать ему язык или еще что-то, это уже на ваш вкус.

– Или скормить его рыбам!

– Или скормить его… О, вы так остроумны, благородный господин!

– Это начинает надоедать. Ты что, думаешь, этот замухрышка чего-нибудь стоит? Может, он твой сын?

Аукционист выдавил улыбку:

– Будь так, я гордился бы им. Жаль, что мне запрещено разглашать происхождение этого парня…

– Значит, попросту говоря, оно тебе неведомо.

– Хоть я и обязан держать рот на замке, однако не премину указать на форму его черепа и идеально округлую форму ушей…

Аукционист схватил мальчика за ухо и потянул, тот извернулся и укусил его за руку. Толпа рассмеялась. Аукционист отдернул руку:

– Экий живчик! Ну, да плетка и не таких лечила. Прекрасная порода. Вы только взгляните на его уши! Можно сказать, лучшие в Галактике.

Аукционист упустил из виду один важный момент: молодой франт был уроженцем Синдона IV. Он снял свой шлем, явив на свет типично синдонианские уши – длинные, заостренные и волосатые. Синдонианин подался вперед, уши его стали торчком.