Алекс Бессмертный - Страшнее смерти

– Прости меня, господи! Прости меня, грешного! – запричитал инспектор. – Бросаю пить совсем, даже пиво. Перестаю вымогать у водителей. Перестаю изменять жене. Обещаю, господи! Обещаю!

Ни одного из своих обещаний Колокольчиков впоследствии не сдержал. Об инциденте с зелёной фурой вышестоящему начальству (да и вообще, кому бы то ни было) сообщать не стал.

Машина, под звуки похоронного марша, въезжала в город.

* * *

Это было наваждением. Третий день он не шёл из её головы. Да какого, собственно говоря, чёрта? Этот сморчок, этот дрищ, эта серость! А теперь ещё выяснилось, что и подонок, продажная шкура. Но стальная кираса на голом и мускулистом торсе, сверкающий меч в твёрдой руке, горящие бесстрашием глаза на мужественном лице… Причём здесь Пыльников? Это всего лишь сон. Настоящий Пыльников – трус и слабак. И всё же, уже третий день он шёл из её головы…

«Может быть, было совсем не так, как всё обустроил Савицкий? – начинала думать она, – с такого мерзавца станется. А Кирюшка – его вечная жертва. Но я-то поверила, гаду».

Поначалу, Молния объясняла своё наваждение и свой сон чувством вины. Пыльников – он хоть и задрот, и хлюпик, но за девять лет знакомства по школе, в подлости ею замечен не был. Чего не скажешь о Мориарти.

«Надо бы позвонить ему, сказать, что не верю Савицкому, поддержать слабачка. Ему сейчас нелегко» – говорила себе она. «Тогда и наваждение пройдёт» – убеждала себя она. «Это просто вина, просто вина…» – утешала себя она. Но образ рыцаря из сна упорно стоял перед внутренним взором.

Она набирает Сахара. Это единственный из пацанов бывшего класса, с кем она продолжала общаться.

– Серёжка, привет!

– Привет, дорогая! Чем обязан такому счастью?

– Дело есть к тебе, Серый. Помоги, тебе же не сложно.

– Что за дело? Мой постоянный клиент желает излить душу?

– Не желает. Мне нужен телефон… м-м-м… Пыльникова. Ботана.

– Пкхе! – поперхнулся Сахар. – Тебе? Номер Ботана?! А с какого перепугу, если не секрет, тебе вдруг понадобилось это чмо?

– Секрет, Серёжа.

– И тебе не хочется поделиться им со своим психоаналитиком? – с ехидной иронией спросил Сахар.

– Дай мне его номер, Серёжа.

– Да не знаю я его номера! Сто лет он мне сдался, этот Ботан.

– Узнай, Серёжа. Я очень тебя прошу.

– Что-то я совсем перестал тебя понимать, Марина Викторовна. После того что он на тебя наговорил, ты…

– Я не хочу это обсуждать, – оборвала его Молния. – Ты поможешь мне, или нет?

– Да зачем тебе обязательно знать его номер? Забей ВКонтакте «Пыльников», и напиши сообщение этому выродку, если уж тебе невтерпёж.

– До связи, Сергей, – голос Молнии стал сухим.

– Стой-стой-стой! Ладно. Узнаю. У Мориарти он должен быть.

* * *

Заложив забубённый вираж, и дав резко по тормозам, у стеклянных дверей фитнесс-центра, встал мажористый Харлей – огромный и мощный, словно красный откормленный бык, с рогами-рулём. Хозяин припарковал свой байк в неположенном месте, но хозяину было на это совершенным образом начихать.

С быка вальяжно сошла гора мышц, в обтягивающем мотоциклетном костюме шоколадного цвета. Гора сняла шлем и нахлобучила на бритую голову кепку. Раздвинув, и без того широченные плечи, гора потопала по направлению к входу в спортзал. Гора звалась Сергеем Доценко, а между своими – Качком.

Серёгин папаша – личность весьма интересная, цельная и кондовая. С детства дружил со спортом, неплохо играл в футбол. В шестнадцать лет с дружбанами бомбанули ларёк – отправился в колонию для несовершеннолетних. Через год попал под амнистию. Вернулся в футбол. Играл в высшей лиге. В восьмидесятые его имя гремело на всю страну. В девяностые – «бизнес» – букмекерские конторы, договорные матчи, подпольный тотализатор… трёхэтажный особняк в «Приозёрье», вилла в Базиликата, десяток миллионов зеленью на оффшорных счетах – не так уж и много для того, чтобы задирать нос; не так уж и мало, чтобы сказать себе: «жизнь удалась!»

Несмотря на кондовость и неотёсанность был Доценко-старший мужиком непростым и донельзя сметливым. Сынище Доценко унаследовал это безо всяких потерь.

Не успели перед Серёгиным носом раскрыться прозрачные, снабжённые датчиками движения двери, как за спиной его раздались шипенье и скрежет. Качок обернулся. В полуметре от его Харлея стояла ядовито-зелёная фура.

– Козёл! – процедил Качок. Выставил вверх средний палец руки, вернул голову на прежнее место, и вошёл в холл.

Начинал и заканчивал он, как положено, с кардиотренировки – пятнадцать минут на беговой дорожке с уклоном в те же пятнадцать градусов. Когда он завершил, спустился с дорожки и повернулся лицом к залу, то, с удивлением обнаружил, что зал опустел. Ни человечка. Даже инструктора подевались куда-то.

– Ничего себе! – присвистнул Качок. – Ну и ладно. Меньше народу – больше кислороду.

Поигрывая геракловыми мышцами, он направился к «бабочке». Тренировка грудных мышц. Установил вес, к которому не мог подступиться ни один из завсегдатаев этого зала. Он всегда устанавливал такие веса.

Сел на скамью, взялся за рукояти. Пять подходов по тридцать раз.

– Э-эх, взяли!

Что-то тихонько зашумело в безлюдном зале. Сама собой включилась, поползла лестница климбера.

– Ничего себе! – Качок закончил подход, подошёл к заработавшему по собственной воле тренажёру, кликнул по дисплею. Движение прекратилось.

– Вот так-то! – сказал Качок и вернулся к своей «бабочке».

Едва он начал второй подход, как вздуревший климбер снова включился.

– Задолбали, криворукие, – ругнулся Качок, – настроить нормально не могут.

Завершив подход номер два, он опять подошёл к климберу, и раздражённо ткнул пальцем в дисплей. Климбер застыл.

На третьем подходе произошло тоже самое – упрямый агрегат, словно испытывал его терпение.

– Да идите вы жопу! – возмутился Качок, – Я тут не нанимался за вашим барахлом следить. Фурычь себе дальше! – крикнул он климберу, – Да чтоб ты вообще сгорел!

После, он невозмутимо продолжил сводить и разводить свои до безобразия раскачанные ручищи, более не обращая никакого внимания на козни дурацкой лестницы.

Теперь что-то громыхнуло, звякнуло что-то позади него.

«О! Принесла кого-то нелёгкая», – подумал Качок, не прекращая толкать рычаги.

Покончив с третьим подходом, он всё же обернулся, но не увидел за своей спиной никого. Он по-прежнему один в этом зале.

– Странно, – прокомментировал этот факт Качок, и отдыхая от подхода, прошёлся по залу. Может, кто спрятался здесь? Притаился где-то? Шутки с ним вздумал шутить?

Обход помещения ничего не дал. Если и был кто-то здесь, то замаскировался он качественно.

– Странно, – повторил Качок, и взялся за четвёртый подход.