Cake Cat - Багряное Пламя [СИ]

Я протянул руку и дотронулся до её плеча. Плеча моей Аврелии. Кожа под моими пальцами стремительно почернела и стала осыпаться, и изнутри ее вырвался язык пламени, обжегший мою руку. Я вскрикнул и одернулся, но через секунду уже застыл на месте, не в силах вымолвить ни слова, потому как на месте Аврелии теперь осталась только зола, уносимая ставшим вдруг холодным и колючим утренним ветром. Темнота, родившаяся в дальнем углу комнаты начала разрастаться подобно плесени, расползаясь во все стороны. И из самого сердца ее появились до боли знакомые мне очертания. Лицо Пугала, сотканное из мириадов тонких паутинок темноты, серые глаза его горят жутким светом, и широкий как у лягушки рот разевается в жуткой улыбке.

- Убирайся прочь, проклятая тварь! – закричал я, вскакивая с кровати, движимый лишь безграничной злобой и желанием убить ненавистного демона.

- Скоро уйду, не беспокойся, - спокойно отозвался Пугало, окончательно воплощаясь в своё привычный облик и вытягиваясь в полный рост, - ты почти достиг цели, мой герой. И награда будет велика.

- Я знаю, где ты скрываешься, и скоро приду по твою душу. Это ведь ты, тот, кого называют Килмаром? Зачем всё это, для чего?

- Ты будешь очень удивлен, если я расскажу тебе правду. Иногда правда эта становится чрезвычайно вредна для человеческого разума и потому лучше довольствоваться сладостной иллюзией. Знаешь, какая моя любимая? Иллюзия выбора – вот самая ужасающая из них, и оттого самая прекрасная. Все вокруг уверены, будто могут повлиять на течение неумолимой реки жизни, могут что-то изменить. Ты покинул Текрон, предпочтя заигрывания со смазливой патрицианкой службе в Первом легионе, забрав с собой того дозорного, который ночью должен был поднять тревогу, увидев армию ахвиллейцев. Ты верил, будто сможешь спасти свою семью, отказавшись от того, чтобы повести в бой когорту вигилов, и в итоге оборона в этом месте треснула и, в конечном счете, рухнула, позволив ахвиллейцам захватить город. Ты верил, будто Багряное Пламя спасёт тебя. Ты верил, будто, полюбив Аврелию, сможешь ее спасти, но, в конечном счете, она оказалась на костре, как и все прочие, и заслугу эту, вот ведь шутка, приписывают именно тебе. Но твой «выбор» привел тебя именно сюда. Череда случайных казалось бы решений погубила весь твой мир и скоро у тебя не останется никого. Кроме меня…

- Ошибаешься.

- Я никогда не ошибаюсь.

- Выбор есть всегда. Просто один из вариантов предпочтительнее другого. Я потерял всё, и снова обрёл. Во всем этом нет твоей вины, только мой собственный выбор и его последствия. Когда всё закончится, жизнь снова вернется на круги своя, я даже смогу простить тебе все эти ночные кошмары и то наше столкновение в Стаферосе, едва не закончившееся для меня гибелью.

- Скоро ты поймешь. Поймешь и, может быть, действительно простишь. Однако когда ты встанешь перед выбором, всё уже будет предрешено, и свершится так, как было задумано.

Тьма, из которой появился Пугало, стала разрастаться, закрывая собой горизонт. Исчезла и комната и дом, и весь город. Я остался один в этой темноте, поглотившей весь мир. И только серые, горящие мертвенным светом глаза взирали на меня безмолвно с небес, будто заменяя собой Близнецов. Моргнув, погасли и они.

***

Я очнулся от тяжелого сна и рывком встал, сбросив одеяло на пол. Холодный пот пропитал всю постель и крупными каплями застыл на лице, неприятно холодя кожу. Меня всё еще бил озноб от столкновения с ожившей тьмой, из которой явился Пугало. Прикосновение ее казалось обжигающим, и я невольно провел рукой по груди в том месте, где ее щупальца меня затронули, но ничего необычного не обнаружил.

Бледный рассвет пытался прорваться через закрытые ставнями окна, и вырисовывал на полу причудливые узоры, то исчезающие, то снова наливающиеся цветом. Камин давно погас, и в комнате стало сыро и прохладно, однако я не спешил одеваться, вместо этого подойдя к окну и, растворив ставни, впуская осеннее утро в свою обитель. Дождь закончился, и по светлому небу неслись легкие прозрачные облака. Ветер бешено раскачивал ветви маленького клена под окном и завывал в дымоходе, однако я с радостью окунулся в его нескончаемый поток, несущий с собой свежесть и бодрость. Семь дней прошло с Ночи Очищения, как я ее обозвал по старой памяти. И теперь, наконец, можно двигаться дальше.

Мысли, немного пришедшие в порядок, возвратились к ночному кошмару, постепенно обретающему очертания в моей памяти. Я будто снова оказался там, на берегу маленького городка под названием Тремм, что в Нижней Гельвии, снова почувствовал прелесть нескончаемого лета, царившего в той маленькой лощине на юге империи. Холода никогда не затрагивали это живописное место, и вечноцветущие сады его никогда не осыпались на землю мертвой листвой, как это происходит здесь, в Ауревале. Там я оставил частичку самого себя, встретив Аврелию и, в конечном счете, погубив ее. Она была не просто ведьмой, но кем-то большим, поскольку силу ее осознать до конца я так и не смог. Это было нечто иное, нежели магия Изнанки, с которой мне довелось столкнуться в здешних лесах, нечто совершенно невообразимое и непонятное, отличное от пропитанных наукой и логикой чертежей имперских инженеров, по которым они скрупулёзно рассчитывали каждое своё действие. Аврелия была сродни богине, изменяющей мир одной только своей волей, и никогда я не видел у нее тех необходимых для каждого уважающего себя колдуна вещей и атрибутов. Ничем она не отличалась от обычного человека, кроме незаурядной внешности и острого как кинжал убийцы ума. Это её, в конечном счете, и погубило: слишком уж явно Аврелия выделялась на фоне простых обитательниц Тремма. Ей удавалось какое-то время укрываться с помощью своей магии, но после встречи со мной она решила отказаться от своей конспирации и предстала перед жителями городка такой, какой являлась на самом деле.

В ту нашу последнюю встречу Аврелия усыпила меня своими чарами, и вышла к собравшейся под окнами ее дома толпе, прямо в руки прибывших со мной инквизиторов. Очнулся я на полу, одетый и с оружием в руках. Как оказалось, Аврелия подстроила всё так, будто я застал страшную ведьму врасплох, и даже смог ранить, прежде чем заклятия ее остановили мой меч. Раненая, она уже не могла сопротивляться, и потому без борьбы попалась в руки подоспевшей подмоги в лице моих людей, тут же не преминувших провозгласить меня героем, обезвредившим ведьму. Как ей удалось провернуть подобный фарс, для меня так и осталось загадкой. Равно как и то, как ей удалось убедить в нем стольких людей, которым достаточно было сопоставить несколько фактов для раскрытия обмана. Но, как я уже и говорил, магия ее – нечто совершенно невообразимое и особенное, и потому я стал героем, а она – пеплом на мостовой. После ее смерти во мне не осталось ни единого чувства, и ни единая слеза не скатилась тогда по моей щеке, поскольку внутри все выгорело до самого стержня, вновь стирая всё, что наросло после пожара Багряного Пламени. И именно поэтому подозрения и не пали на меня. Холодный и абсолютно бесстрастный, я был самим воплощением карающей длани Инквизиции. Ее героем и оружием.