Cake Cat - Багряное Пламя [СИ]

Спустя много часов, когда стемнело, я забрался под развесистую ель, опустившую свои ветви до самой земли, и свернулся калачиком, пытаясь сохранить тепло. Холод пронизывал до костей, но здесь, под сенью этого древнего гиганта, хотя бы не было ветра. Невыносимо хотелось есть, но у меня не было ничего, что могло бы помочь мне в охоте, да и соответствующими навыками я никогда не обладал. Грибы и ягоды давно отошли, и оставалось только надеяться на скорый контакт с людьми, иначе я рисковал остаться в этих неприветливых лесах навсегда. Попытки вызвать образ Изнанки закончились ничем. В конце концов я почувствовал себя глупо и прекратил это бесполезное занятие, сосредоточившись на делах более насущных. В детстве один из моих учителей научил меня, как добывать огонь, если под рукой нет огнива, но с тех пор мне ни разу не довелось воспользоваться полученным навыком. Немало времени у меня ушло на поиски подходящего куска дерева и трута, поскольку всё вокруг оказалось сырым и, соответственно, непригодным для розжига. Под одной из елей я нашел большой высохший можжевельник, высушенный и достаточно твердый. Почти час я трудился, пытаясь высечь искру, натерев руки до кровавых мозолей, но результат того стоил. Сухой мох и трава воспламенились, вознаградив меня за труды своим теплом. Остаток ночи я провел в относительном тепле, и если бы не чувство голода, можно было бы сказать, с комфортом.

***

Они появились совершенно внезапно. На этот раз со мной не оказалось кеметов, чувствующих себя в лесу как на прогулке, к которым незаметно не подобрался бы даже комар. И потому их появление застало меня врасплох. Три десятка примитивных, но всё-таки достаточно смертоносных луков со всех сторон смотрели на меня острыми жалами стрел с каменными наконечниками. Лица дикарей, безобразные, с крупными обезьяньими чертами лица, густо заросшие черным мехом, взирали на меня со всех сторон. Вперед вышел один из них, точнее, одна. Моя старая знакомая, которую я отпустил в лесах около Гелема, решив даровать ей жизнь.

- Я же предупреждала тебя, - вновь услышал я их странную клокочущую речь.

- Здравствуй, Зин, - отозвался я, пытаясь понять, чем же вызвана эта встреча, - я тоже рад тебя видеть.

- Я не рада. Ты снова сделал то, что делать нельзя, хотя я тебя предупреждала.

- Между нами нет вражды, просто позволь мне покинуть эти земли. И тогда, обещаю, больше я не сделаю ничего, что могло бы вас оскорбить.

- Нет вражды? Ты глуп или слеп? Твои люди осквернили нашу святыню, твои люди убили многих моих родичей, твои люди похитили меня и хотели принести в жертву ради спасения осквернителя. После этого ты надеешься, будто между нами возможен мир?

- Моя вина лишь в том, что я не доглядел за одним дураком, решившим глупо пошутить над вашим идолом. Вы не стали вступать в переговоры, когда дело можно было бы уладить миром. Вместо этого пустили стрелу в спину своему обидчику, моему проводнику, от знаний которого зависели жизни всего отряда. Тебе и представить нельзя, насколько важно то, что мы делали. Насколько важно то, что я должен свершить.

Зин молчала, лишь неотрывно следя за мной горящими на солнце, похожими на янтарь, глазами. Мои слова по поводу миссии, казалось, вырвались у меня совершенно случайно, ведь я никак не мог вспомнить ни конечной цели того путешествия, что нам пришлось свершить, ни даже моих нынешних намерений.

- Взгляд Килмара уже нашел тебя. И больше всего он желает заполучить то, чем ты владеешь. Твою душу.

- Разве в ней есть нечто особенное?

- Несомненно. И я ему в этом собираюсь помочь.

- Но ведь ты сама говорила: никому нельзя трогать нити Изнанки! Если Килмар получит мою душу, никто уже не сможет остановить его, и, став богом, он сможет сотворить с Изнанкой абсолютно всё.

- Он лишь заберет то, что сотворили другие, - гнев промелькнул на лице Зин, заставив ее угрожающе сделать шаг в мою сторону. Я услышал, как натягиваются тетивы луков, готовые в любое мгновение послать в меня смазанные ядом стрелы.

- Меньшее зло. Один уничтожит созданное другими, и равновесие мира снова будет восстановлено.

- Ты думаешь, он остановится на этом? Думаешь, Килмар, не станет еще большим злом?

Но Зин не стала вступать со мной в полемику, только махнула рукой в мою сторону, и тут же с десяток дикарей бросились ко мне, намереваясь схватить. Но мой меч оказался быстрее. Сверкающая сталь на миг сбила боевой задор этих зверолюдей, но отнюдь не остановила.

- Лучше сдавайся по-хорошему, - снова услышал я голос той, кого имел глупость отпустить, - нас гораздо больше, и со всеми тебе не справится. Быть может, когда Килмар найдет тебя, он не станет отбирать твою жалкую жизнь.

Отчаяние и страх, такие же сильные, как когда я впервые очутился в Ничто, снова овладели мной. Я почувствовал пульсирующую жилку у себя в голове, будто она являлась той самой мыслью, не дававшей мне покоя последний день. Но как только я пытался выловить ее, целая галерея бессмысленных образов закрывала мой внутренний взор, мешая сосредоточиться. Снова стало не хватать воздуха, и страшная тяжесть опустилась на мою грудь, мешая дышать. Мне нужно было вспомнить всё то, что произошло там, в пустоте за пределами нашего мира. Если это не было галлюцинацией, мне во что бы то ни стало нужно это вспомнить. Но я не мог. Голова моя раскалывалась на части, и рука моя, державшая меч, безвольно опустилась, не в силах выдержать его тяжести. Я почувствовал, как руки дикарей хватают меня и связывают, но не мог пошевелиться, пытаясь только вдохнуть спасительного воздуха. Чем больше я думал над этой мыслью, тем сильнее было удушье. Я помню, как оказался в Ничто, и голос Антартеса-Пугала говорил со мной. Помню отчаяние и ужасные образы, помню боль и ярость, застилающие весь мир. Что-то пошло не так, как должно, иначе бы я не оказался здесь и сейчас. Я должен был помнить. Должен, но ничего не могу с собой поделать. Мелисса. Ее образ всплыл в сознании спасительной искрой в царстве тьмы. Я так скучал по ней все эти долгие дни и недели, так жаждал встречи с ней, так хотел вновь увидеть улыбку на ее лице. Оковы, стягивающие мою грудь, ослабли, и я наконец смог свободно вздохнуть. Обжигающий воздух ворвался в мои легкие, возвращая гаснущее сознание к жизни. Рванувшись изо всех сил, я почувствовал, как затрещали сдерживающие меня веревки. Но тщетно, бой закончился даже не начавшись.

Дикарей всё равно было слишком много, и бороться с ними не имело никакого смысла. Я оказался слишком слаб, и даже будь я в состоянии проникнуть разумом в Изнанку, вряд ли бы это помогло. Снова я стал проваливаться в туман, не предпринимая больше попыток очистить свой разум и вспомнить тревожащий меня образ. Лишь о ней я думал, лишь она изгоняла боль, с ней я мог раствориться в этой безбрежной белой дымке и не думать ни о чем, кроме нашей любви. В этом было спасение от боли, которую приносили воспоминания. В них я никогда не видел ничего, кроме тьмы и безнадежности, и только одно из них могло даровать мне покой.