Cake Cat - Багряное Пламя [СИ]

- Так вот какой ты, мой новый враг, - совершенно обычным человеческим голосом обратился ко мне Килмар, - маленький, неоперившийся птенец. И они надеялись, будто я стану сражаться с тобой.

- Они надеялись, что ты просто убьешь меня, - на удивление спокойным тоном ответил я, - к чему все эти разговоры? Сделай то, чего так хочется.

- Ты всё еще человек! - одним неуловимым движением оказавшись прямо передо мной, Килмар встал во весь рост, нависнув надо мной подобно скале. Меня обдало смрадным дыханием хищника, и чем-то еще, едва уловимым, но смутно знакомым.

- А ты – медведочеловек.

- Почему ты до сих пор не принял дар Огреда? Я вижу, как он прячется в тебе, не в силах выйти из оков плоти.

- Огреда? Ты, наверное, что-то путаешь. Последний бог, с которым мне посчастливилось встретиться, был Антартес.

- Какая разница, как называть этого предателя? У него были тысячи имен, и у меня нет никакого желания запоминать их. Он избрал тебя как своего преемника, но ты почему-то до сих пор не воспользовался его силой. Почему, ответь мне?

Так значит, этот дуб, что сейчас жалобно скрипел голыми ветвями на все усиливающемся ветру – изображение того, кого раньше я знал под именем Пугала, а затем и Антартеса? Элементы моей мозаики, которая, казалось, только начала собираться в единую картину, снова перемешались, и прежняя уверенность в моих суждениях снова пошатнулась. Странный его голос совершенно не вязался с устрашающей внешностью. Он был мягок и размерен, и больше подошел бы какому-нибудь пожилому мужчине с добрым морщинистым лицом, нежели огромному зверю. Конечно, и внешность и голос были обманчивы, но это несоответствие почему-то сильно напрягало меня, вызывая душевный диссонанс.

- Быть может, я просто не хочу становиться богом? С моей смертью тебя ждет небытие. Не станет больше никого, кто смог бы править миром, и он вновь станет таким, каким его задумал Творец.

- Значит, не хочешь? И ты наивно думал, будто я просто убью тебя? Огред не рассказал тебе ничего, иного объяснения быть не может. Мы ведь бессмертны, и потому не можем уничтожить друг друга, как бы нам этого ни хотелось.

- Но ведь ты убил остальных. Значит, не так уж и бессмертны.

- Узнаю старого-доброго Огреда, - рассмеялся Килмар, - он всегда думал, будто ложью можно творить добро, и то же самое он сделал с тобой. Пятерых моих братьев и сестер убил вовсе не я. Их погубил тот, кого ты так упорно называешь Антартесом. Пусть и не напрямую, но в том, что их больше нет, повинен именно он. Он лишил их силы и сделал смертными, оставив их умирать от старости, потому как думал, будто он – самый мудрый из всех, и только он знает, что нужно этому миру. Я не хотел умирать, и потому стал тем, кого ты сейчас видишь перед собой, я должен был сохранить равновесие, как и было предписано.

- Мне совершенно всё равно, какие были между вами отношения. Я не желаю продолжать это боготворение, и потому отказываюсь от дара Антартеса. Забирай его.

- Так не пойдет, Маркус, так не пойдет. Я не трону тебя до тех пор, пока ты не станешь тем, кем хотел тебя видеть предатель-Огред. И тогда мы сразимся. И это будет хорошая битва. Советую тебе поскорее присоединиться к своему воинству и перестать удерживать в себе эту силу. У тебя есть пять дней на принятие решение, а потом я отниму у тебя то, что не успел отнять Огред.

Килмар развернулся и неспешно двинулся прочь, оставив меня в полнейшем недоумении. Я кричал ему вслед, но он больше не слушал, оставив меня наедине с деревом, из которого на меня сурово смотрело деревянное лицо Антартеса. Лицо Пугала, лик Огреда. Силы постепенно возвращались ко мне, но я всё равно не смог бы догнать этого зверя. Про какое воинство, хотел бы я знать, говорил этот безумный бог тьмы? Как бы то ни было, отсюда следовало убираться, и как можно скорее, пока дикари не обнаружили меня живым и невредимым. Держа меня взаперти под землей всё это время и не давая двигаться, они пытались сломить не только моё тело, но и мой разум, дабы я не смог сопротивляться, когда Килмар придет по мою душу, однако они наверняка не рассчитывали на подобный исход. Видимо, боги и вправду оказались связаны неким Законом, установленным для них Творцом или кем-то другим, не менее могущественным, и который не могли нарушить. Но если изначально их было всего семеро, как произошло подобное разделение на условное добро и зло? Кто провел эту границу? По всей видимости, чем более фундаментальными становились вопросы, возникающие в моем сознании, тем меньше становился шанс найти на них правдивые ответы.

Антартес, он же Пугало, он же Огред. Один из семерки богов. Как они стали таковыми? Неизвестно. В какой-то момент они решили упорядочить энергию мира и создать с ее помощью души, Чертоги Тишины и Чертоги Боли. Затем произошло что-то, вынудившее Антартеса покуситься на бессмертие остальных богов, что, в конечном счете, привело к появлению Килмара в таком виде, в котором он существует сейчас. К появлению биполярного мира, где добрые боги борются с богами злыми. Антартес впоследствии создал множество божеств, но все они, как и он, в итоге исчезли. Был ли Килмар создателем темных божеств или же их создал тот же Огред, для меня остается загадкой. В конце концов силы его истаяли, потраченные на его детище – бессмертие для человечества, и в последней своей попытке спасти весь этот карнавал он попытался сделать меня своим преемником, лишенным разума богом света, богом-Фениксом, должным продолжить установленные когда-то игры богов. Багряное Пламя каким-то образом запустило процесс инициации моего становления новым Антартесом, но совершенно выжгло большую часть моей личности, оставив лишь темный закуток, где обитал Пугало, оживший теперь детский кошмар. Огреду пришлось вытаскивать его на свет с помощью сильных потрясений, с помощью боли и страданий, дабы я смог явиться к тому месту, где граница между Хвилеей и Ничто сильно истончилась, и где Антартес смог бы завершить моё превращение, отдав остатки своей силы. Нельзя сказать, что эта практика была самой разумной, но в конечном счете она подействовала, хоть и слишком поздно. Если бы я только знал, чем обернется для меня столкновение с Багряным Пламенем, я бы вылил воду из этой проклятой чаши на пол и смело пошел на костер. Я бы назвал сумасшедшим каждого, кто рассказал бы хоть половину того, что я узнал здесь, в Ауревале. Но слишком поздно.

На нетвердых ногах я побрел прочь, поминутно оглядываясь по сторонам в поисках надвигающейся угрозы, но не находил среди деревьев ничего, что хотя бы отдаленно напоминало приземленные силуэты дикарей, идущих по моему следу. Снег хрустел у меня под ногами, и четкая вереница моих следов тянулась за мной, ясно очерчивая мой путь через лес для тех, кто изъявил бы желание выследить двуногую дичь. Если бы не резкий пронизывающий до костей ветер, несущий ледяную пургу, дикари наверняка бы смогли выследить меня по моим следам даже спустя несколько дней, но сейчас мой путь заносило снегом достаточно быстро и бесповоротно. Другое дело, что отсутствие теплой одежды вскоре должно было меня прикончить, однако холода я отчего-то не ощущал, упрямо заставляя свои ноги вышагивать вперед, в ту сторону, где по моим прикидкам находился Гелем.