Марина Аэзида - Гибель отложим на завтра. Дилогия

Но остановить своих людей он уже не успевал, да и не пытался: стопорить бешено несущуюся конницу чревато — ряды всадников могут столкнуться, смешаться, возникнет неразбериха, которой воспользуется враг.

Сначала их встретили стрелы и метательные копья — но это было предсказуемо и не остановило илиринцев. Скачка не продолжилась, и вот уже они врезались в строй врага.

Пыль, кровь, ржание коней, крики раненых — и все-таки они прорвали цепь отерхейнской конницы, и уже разразились было торжествующими криками, но тут что-то произошло: испугались и заметались лошади: падали, сталкивались, калеча друг друга и наездников.

Ловушка! Это была ловушка! Их окружили! Спасибо хладнокровию и быстрой реакции тысячников и сотников, у них даже в этом крошеве получилось преодолеть всеобщую панику и донести приказ Аххарита до всех: илиринцы образовали круг, который хоть и сжимался напирающими со всех сторон противниками, но позволял держать оборону. Только надолго ли их хватит? Умирали воины, все больше сужался круг, и скоро не останется другого выхода, кроме как умереть в этой схватке.

Взгляд кайниса вдруг натолкнулся на Ирионга — тот бился неподалеку от него, почти не защищенный телами других воинов. Видимо, в азарте боя утратил осторожность. Какая удача! Какая немыслимая удача! Возможность вырваться из окружения! Времени, да и возможности натравить на военачальника своих людей уже не оставалось, а значит, придется рискнуть собой. Но Илирин важнее его жизни. Он важнее любых жизней.

Больше не раздумывая, Аххарит вырвался за круг телохранителей — Ирионг занятый другими противниками, его не заметил. То, что надо! Кайнис размахнулся и, что было сил, обрушил на голову отерхейнца тяжелый топор, который продавил железный шлем, и оглушенный, раненый военачальник начал оползать с коня. Но Аххарит не позволил ему упасть, как не позволил своим людям добить его — вместо этого он умудрился перетащить Ирионга на свою лошадь и рванул под защиту телохранителей. И там уже перевел дух. Удивительно — на это действо ушло всего несколько мгновений, противники даже понять ничего не успели, но у Аххарита возникло ощущение, будто прошла целая жизнь.

А дальше все оказалось более-менее предсказуемо: подав противникам знак о переговорах, прикрываясь плененным военачальником, илиринцам удалось выйти из окружения. Вопреки опасениям кайниса, отерхейнцы, слава Богам, слишком высоко ценили Ирионга, чтобы рисковать его жизнью. Глупцы! Ни один человек не стоил благополучия целого государства. С другой стороны, отерхейнцы воевали не на своей земле, их городам, селениям и семьям пока ничего не угрожало, наверное, поэтому они и позволили себе проявить подобную недальновидность.

— Отходим к Нигне, Ианндор, — обратился кайнис к тысячнику.

Тот молча кивнул: это решение казалось ему верным — там, на реке, стояли корабли, которые пришли с моря еще до начала ураганных ветров, а теперь оказались в плену у этих ветров, вынужденные стоять на якоре, спустив паруса. Они ненадолго прикроют остатки отступающего войска.

Главное, Октане спасена, приказ Хаттейтина выполнен. Теперь-то отерхейнцы не сунутся в город, они станут преследовать Аххарита, чтобы попытаться либо отбить своего военачальника, либо договориться об обмене.

Остатки илиринского войска переправились через реку, часть воинов разместилась на стоящих здесь же кораблях, остальные — в поселении, названном по имени реки — Нигне. Отерхейнцы встали лагерем среди холмов неподалеку. Ситуация вырисовывалась интересная: всем оставалось только ждать — либо подкрепления, либо помощи небес. И обе стороны осознавали, что вынужденное перемирие не продлится долго. Если отерхейнцам не удастся освободить военачальника, они пожертвуют его жизнью, но навяжут илиринцам открытый бой. Однако этот бой может закончиться и победой последних, ведь сейчас, соединившись с морскими воителями, илиринцы смогли восполнить свои потери.

Аххарит окинул взглядом своих людей, с неудовольствием отмечая, что не хватает слишком многих. Но скоро лицо его разгладилось, и он вдруг как-то совсем по-мальчишечьи взъерошил волосы той самой холеной рукой, теперь покрытой пылью, кровью и ссадинами.

— Но город-то спасли! И военачальник их у нас! — воскликнул кайнис и рассмеялся.

А Ианндор, проворчав про себя: «Мальчишка!», вдруг уловил в своих мыслях что-то сродни отцовской гордости, и громко расхохотался в ответ.

Когда Ирионг очнулся, то обнаружил себя связанным. Он лежал на кровати посреди какого-то дома. Голова болела так сильно, что казалось, будто ее расплющило между молотом и наковальней. Один глаз полностью заплыл и ничего не видел, зато оглядевшись другим глазом, военачальник понял, что находится у илиринцев в плену. Какое бесчестье! И все из-за его самонадеянности! Ирионг знал: если за три дня воинам Отерхейна не удастся его спасти, то они кинутся на илиринцев, невзирая на угрозу его жизни. Так заведено. И это правильно. Если бы он только мог, то приказал бы и этих трех дней не выжидать. Кхан, может, извинит его за легкомысленность, проявленную на поле боя, но сам себя Ирионг не сможет простить никогда. Ведь из-за него пострадало войско, именно он невольно помешал произойти уже почти свершившейся победе в недавней схватке. И лучше ему сейчас умереть… Впрочем, илиринцы не позволят ему сделать и этого.

Дверь застонала, и глазу Ирионга предстал какой-то рыжеволосый воин. Кто он такой, плененный военачальник не знал. Впрочем, тот сам представился и, что удивительно, на языке Отерхейна.

— Кайнис Аххарит. Рад приветствовать доблестного Ирионга у себя в гостях.

Кайнис? Этот мальчишка? Вот так стыд! Его пленил зеленый юнец!

Тот уставился в ожидании ответа, но Ирионг предпочел промолчать, тогда рыжеволосый заговорил сам:

— Я развяжу тебя. Твою рану следует обработать. Потом мы с тобой выпьем вина и поговорим. Только глупостей не делай.

И вся эта фраза на языке Отерхейна! Военачальник не смог сдержать изумления:

— Ты говоришь на нашем наречии?

— Так же, как на наречии Сайхратхи, Ишмира, Эхаскии и многих других. Только зная язык, можно понять душу и культуру чужого народа.

— А был уверен, что илиринцы считают нас неотесанными варварами, не имеющими ни души, ни культуры, — усмехнулся Ирионг, как ему показалось, язвительно. Однако Аххарит отреагировал спокойно, только небрежно взмахнул рукой и обронил:

— Так считают глупцы. Но я не имею несчастья к ним относиться.

И тут же, подойдя к военачальнику, перерезал веревки, стягивающие его запястья.

— Давно мечтал познакомиться с тобой, — произнес кайнис. — С тобой и твоим кханом. Что ж, одно из моих желаний исполнено. Даже жаль, что мы с тобой по разные стороны, но так уж сложилось.