Марина Аэзида - Гибель отложим на завтра. Дилогия

Чем дольше Ирионг слушал и смотрел на этого юношу, тем больше удивлялся. Впрочем, он был далек от мысли, что непонятная симпатия этого рыжего к нему, вражескому предводителю, как-то поможет вырваться из плена. Нет, такой не выпустит своей добычи.

Да, Аххарит увел противников от Октане, он захватил их главного военачальника, однако основные силы Илирина продолжали отступать все дальше и дальше к столице, неся огромные потери. Не сбылись надежды Хаттейтина на усталость вражеского войска и на противостоящие ему ветра. Словно злобная ярость кхана передалась и его людям, заставляя их убивать, жечь и калечить противника и не щадить мирных жителей.

Растерялся Илирин, впал в уныние. Правду говорил Аданэй, когда утверждал, что давно уже это древнее царство не вело войн и давно уже богатые купцы пользовались здесь куда большим уважением, чем знаменитые воины. Избалованным роскошью илиринцам непросто давалось сдерживать напор диких орд, которые с юных лет воспитывались в набегах да схватках. Но сдерживали. Пока еще сдерживали. Во многом благодаря таким, как кайнис, но их оказалось недостаточно.

Впрочем, Отерхейн также нес немалые потери. Лишился кхан Элимер Ирионга: его застрелили при попытке бегства. Конечно, допустившие его смерть поплатились за это собственными головами, ибо живой военачальник представлял для илиринцев куда большую ценность, нежели мертвый. Да, теперь уже не опоить его цветным зериусом и не вытянуть из него планов войны. А виноватыми в этом оказались несколько остолопов. Разозлившись, Аххарит расправился с ними без капли сожаления.

А Великий Кхан Отерхейна от известия о смерти своей правой руки пришел в еще большую ярость. Октане поплатилась за это. Город был сожжен, все жители — от стариков до детей — убиты, а отерхейнские орды двинулись дальше, шаг за шагом продвигаясь вглубь страны.

В эртинском дворце заламывала руки Маллекша, кусала губы, вознося мольбы Богине. Но тщетно. Глухи оставались Боги к мольбам детей своих. Мертвая ныне Аззира понимала это, когда утверждала, что Богам нет дела ни до Илирина, ни до Отерхейна. Но Маллекша продолжала надеяться, творя чары, стараясь помочь ими отступающему войску, пытаясь навести проклятие на кхана.

А перед Элимером уже забелели стройные башенки Эртины. Пока еще далеко, на горизонте, но еще чуть-чуть, последний рывок, разнести вражеское войско — и войдет Отерхейн в сердце Илирина, не защищенное крепкими стенами. Ибо не как крепость возникала эта надменная столица, а как оплот красоты и искусства.

Однако не так-то просто, несмотря на открытость, оказалось ее покорить: именно здесь, на подступах к столице, воспылала илиринская рать потерянной, казалось бы, яростью, и ощетинилась подобно дикобразу. Воинские отряды попытались зайти на захватчиков с двух сторон, а местные жители, позабыв о робости и страхе, тайком да ночами отправлялись на вылазки, громя обозы с продуктами и ранеными, пытаясь задержать врага, чтобы помочь своим заступникам.

Из ворот трех городов, окружающих равнину, по которой неслись отерхейнские всадники, выступили защитники, дабы не позволить неприятелю завладеть Эртиной. В этой битве должно было решиться, за кем останется победа и чья держава падет к ногам другой. Теряли обе стороны воинов, теряли матери сыновей, жены — мужей, а друзья — друг друга. Пал с коня могучий Рест и, узрев гибель товарища, взревел Видольд, растеряв свое хладнокровие, однако не рассыпалось кольцо телохранителей вокруг Великого Кхана.

Час прошел. Потом еще два. Поредел строй защитников, утратил Илирин боевую ярость — сомнения и неуверенность овладели древней державой. И вот, казалось бы, еще одно усилие — и падет Эртина к ногам жестокого Отерхейна.

Однако ветер все крепчал, мешая и защитникам, и нападавшим, поднимая в воздух тучи пыли, застилая небо грязно-серым полотном. Ураган сбивал с ног пеших, пугал лошадей, пролетал над равнинами и городами, заставляя вскипать потемневшие воды озер и рек.

«Сокрушууу! Уничтожууу! Сожррууу!» — рычал он.

Проснулись Отцы Ветров, вырвались из плена, завладели небом, закружились в неистовом танце свободы! Подхватили нескольких всадников с конями, захватили в смертоносную воронку и унесли.

Закричали люди в городах и селениях, попрятались в утробах своих домов; заревели дети, цепляясь за подолы матерей, словно те могли их защитить — ужас овладел миром.

Взволновался Черный Змей под Горою-Матерью, пошевелил туловом — и вздыбилась земля, содрогнулась от страха. Пошатнулась Великая Гора. Рыдал ветер, дрожала твердь, заглушая панические вопли людей и ржание коней.

От моря до моря пронеслась стихия — над лесами Илирина, над степями Отерхейна и еще дальше. Больше ничто не зависело от людей, все они стали одинаково беззащитны.

Рухнул дом Милладорина в Лиасе, убил купца и сильно покалечил его жену — Рэммину. Никогда больше эта женщина не сможет ходить по дорогам и никогда не вернет былую красоту.

На лесной поляне, среди шатающихся, падающих деревьев, старый Еху вцепился в землю, вознося мольбы всем Богам. Пес по кличке Бурый убежал сразу же, присоединившись к прочему зверью, которое неслось на север.

На задворках Отерхейна девчонка Айя тщетно пыталась удержаться в седле, когда взбешенная кобыла рванула галопом и, то кидаясь из стороны в сторону, то вставая на дыбы, в конце концов, сбросила девушку. Нога Айи застряла в стремени — и юное тело поволокло по сотрясающейся земле, разбивая о твердь.

А Маллекша и другие обитатели величественного Эртинского дворца получили воистину царское надгробие: огромную кучу белого камня, пыли и обломков прекрасных статуй.

И развеялся пепел Октане.

И целые города обратились в руины.

Битва остановилась: теперь у людей появился куда более сильный соперник — сама природа обратилась против них. Смерть гуляла по земле, без разбора забирая всех, кто приглянулся, будь то старик или младенец. И сама жизнь ей подпевала, убивая своих детей.

Паника, слепая паника охватила все живое, заставляя забыть обо всем, кроме спасения. Но надежды тщетны, когда просыпаются извечные силы разрушения.

Тряслась твердь, крошились дома, ветер похищал живых и снова бросал вниз, подкармливая землю мертвецами.

Короткое время — и не осталось различий между победителями и побежденными. И те, и другие пали жертвами неистовой мощи. Не ожидали они, что в их войну вмешается третья сила — равнодушная и беспощадная — сила соединившихся стихий. Именно она, а не Отерхейн с Илирином, повергла, захватила, покорила, а потом и уничтожила все, чем дорожили смертные.

Видольд неподвижно стоял посреди этого безумия: