Наталья Филимонова - Нога судьбы, или Истории, рассказанные за чашечкой кофе

В глазах предательски защипало. Увы, все увиденное не оставляло никакого простора для воображения. Все так тщательно продуманные за эти годы мечты и планы на будущее рассыпались на глазах, как хрустальных замок. Или, точнее, как карточный домик. И это было очень-очень больно. Какое, к лешему, счастье для всего рода? Какие дети?

Особенно обидно почему-то было от того, что Леночка – именно переводчик. Я слишком хорошо представляла себе, как именно складывались и развивались их отношения, что он мог говорить и делать… казалось, будто Леночка украла мои собственные воспоминания о прошлом и мечты о будущем.

Держа телефон, как ядовитую гадюку в трясущейся вытянутой руке, я отправилась искать Виталика, чтобы потребовать объяснений.

Нашла я его на излюбленном месте – он сидел в кресле-качалке на крыльце и о чем-то размышлял, глядя вдаль. К моему удивлению, он не пал на колени, чтобы вымолить прощение, не стал оправдываться и не оскорбился необоснованным подозрениям. Он только поморщился и отобрал у меня телефон.

– Слушай, – сказал он, – ну мы же взрослые люди.

– И что? – опешила я.

– Главное – не закатывай истерик, – посоветовал мой ненаглядный. – Терпеть не могу истерик. В конце концов, жениться-то я собираюсь на тебе. А Леночка… Леночка – хорошая девочка.

– Хххорошая? – обескураженно повторила я.

– Ну да. Если хочешь, я могу ее рассчитать даже. Хотя мне бы не хотелось, она отличная переводчица. В конце концов, ты же понимаешь, что это жизнь.

– Не понимаю, – я села на первый попавшийся стул и беспомощно смотрела на своего жениха. – Если ты любишь ее, то почему не сказать мне об этом? А если меня – то зачем нужна Леночка?

Виталик закатил глаза.

– Ну зачем столько высокопарности? Давай без драм, ладно? Мы взрослые люди. Жениться надо на той, с кем хорошо ладишь, кто легко подстраивается к тебе. А всякие… страсти – это же так недолговечно.

– То есть, – негромко спросила я, – ты никогда и не любил меня?

Он мученически вздохнул.

– Я тебя очень люблю, дорогая. Нам ведь вполне комфортно друг с другом, правда? Меня в тебе как в жене все совершенно устраивает. Надеюсь, тебя во мне тоже. И это – главное. А это, – он кивнул на телефон, – ну, тебе ведь не пятнадцать лет, ты должна понимать. Она ровным счетом ничего не значит для меня. Просто хорошая девочка. Она – ну… это примерно как ты, только года три назад, когда я почти не знал тебя.

Вот тут я наконец почувствовала, как душившие меня слезы начали отступать. И на смену им пришла благословенная злость.

– О, кстати, – я хотела еще кое-что уточнить, – так ты, выходит, не станешь возражать, если я тоже заведу… какого-нибудь Ванечку? Мы же… взрослые люди!

– А вот этого, дорогая, не надо, – он строго посмотрел на меня. – Ты же женщина!

– Несомненно, – сквозь зубы процедила я. – Так, значит, Леночка…

– Леночка – мой переводчик, – он безмятежно смотрел мне в глаза. – Хороший переводчик, хорошая девочка. А ты что подумала? Слушай, ну не забивай себе голову глупостями. Тебе ведь просто что-то показалось, правда? Я уверен, что показалось!

– Показалось, – я развернулась и направилась к двери.

– Можешь сегодня лечь в гостевой спальне, если хочешь! – крикнул он мне вслед. – Надеюсь, ночи тебе хватит, чтобы остыть?

Отвечать я не стала, вместо этого громыхнув дверью. Надеюсь, вышло достаточно выразительно.

Я подумала, что было бы глупо в самом деле бежать в ночь, оставив все свои вещи. Переезд лучше оставить на утро. А еще я подумала, что месть – это блюдо, которое следует подавать холодным. В конце концов – Баба Яга я или мимо проходила?

Нет, вообще-то я обычно расстаюсь со своими бывшими возлюбленными достаточно мирно. Ну или не очень мирно… но искренне желая им счастья. Однако Виталику я счастья не желала от слова «совсем». Я была очень, очень, просто ОЧЕНЬ зла. И не могла себе позволить допустить ни одной ошибки.

Я действительно отправилась спать в гостевую комнату. Проснулась задолго до рассвета, свежая, веселая и одновременно – по-прежнему очень злая. День мне предстоял полный свершений.

Вообще-то использовать свой дар во зло таким, как я, нельзя категорически – все возвращается сторицей. Чем больше тебе дано, тем выше с тебя и спрос – как-то так. Но то, что я планировала, вряд ли можно было назвать настоящим злом – так, мелкие шалости. А если в моей жизни после этого чуть прибавится неприятностей – что ж, вряд ли я это замечу… на общем фоне. Рассуждая так, я вызвала такси, чтобы успеть объездить множество мест еще до начала рабочего дня.

Утро Леночки в этот день не задалось. Все было бы ничего, если бы только ей не показалось, что букет, стоявший на кухонном столе в широкой вазе, как-то уменьшился в размерах – неужели завял? Цветов было вовсе не видно теперь из-за лент и упаковочной бумаги. Леночка подошла к столу, склонилась над букетом и тут же сморщила нос. Похоже, цветы не просто завяли, а сгнили: из упаковочной бумаги на нее пахнуло отчетливым запахом болота и тины, а вместо изящных бутонов в лентах виднелось что-то склизкое, зеленое и даже… копошащееся? Леночка отшатнулась было, однако тут же взяла себя в руки. Если цветы испортились, их надо просто выбросить, а вазу вымыть. Стараясь не дышать, она выдернула остатки букета, а затем заглянула в вазу.

С самого дна на Леночку внимательно смотрела огромная жирная жаба. Серая, пупырчатая, настоящая красавица. Должна сказать, мне стоило немалых трудов отыскать такую.

Секунду Леночка и жаба смотрели друг другу в глаза. А потом жаба квакнула. На этом драматическом моменте Леночка, к своему счастью, лишилась чувств.

Утро Виталика тоже не задалось. Прежде всего, проснулся он посередине людной площади. С учетом того, что спал он в одних трусах, ситуация выглядела довольно пикантно, и люди изумленно оглядывались на него. Впрочем, спустя несколько минут мужчина снова очутился в своей постели и понял, что ему всего-навсего приснился дурной сон. Однако неприятности его в этот день только начинались.

Например, пока Виталик чистил зубы, в какой-то момент ему вдруг показалось, что зубная паста на щетке превратилась в гусеницу. А спустя секунду – снова в зубную пасту.

– Нервы расшалились, – пробормотал он про себя и продолжил умывание.

С завтраком тоже получилось так себе. Я без единого слова поджарила ему яичницу-глазунью и подала на стол – красивую, ароматную, с веточкой петрушки, – и уселась рядом со своей порцией. Увы, мои старания не были оценены: первый же кусочек, который мой благоверный положил в рот, заставил его поперхнуться, закашляться и с отвращением сплюнуть на пол.

– Что такое, дорогой? – медовым голосом поинтересовалась я. – Тебе не понравилась яичница?