Анатолий Нейтак - Эмиссар: Трансформация [СИ]

“Это призыв быть осторожной в незнакомой обстановке? То есть здесь и сейчас?”

“В том числе. Ты практична, и это хорошо… но мои слова применимы не только к этой ситуации, как ты понимаешь. Навыки быстрого счёта пригодятся и эконому, бюджет подбить, и командиру — силу вражеского отряда оценить, и Идущему для расчёта ритуалов”.

“Понимаю. Или… начинаю понимать. А что там с третьей стороной разумности?”

“Это, вероятно, самая жестокая вещь, какую я тебе когда-либо говорил, — медленно ответил Сосед, — но разумность может отличаться качественно”.

“И эти слова жестоки?”

“Ещё как. Вспомни, что мы говорили о разуме Братца. Об ограниченном, недостаточно гибком, лишённом потенциала развития зачаточном сознании”.

“Помню”.

“Тогда запомни: большинство взрослых потенциально разумных на протяжении почти всего времени и почти в любых условиях не сильно отличаются от него”.

“Но…”

“Дослушай. Изначальный, биологический обусловленный разум является расширением приспособительных реакций на угрозы и неудобства, исходящие от изменчивой окружающей среды. Если неразумное живое существо реагирует на раздражители после того, как они станут явными, то разумное живое существо способно реагировать заранее . И более того: выбирать оптимальную реакцию. Предугадывать, планировать, действовать в расчётом на опережение. Не будет большой ошибкой сказать, что свобода выбора и разум неразделимы”.

Пауза.

“Проблема в том, что биологический разум просыпается только тогда, когда он видит в будущем какую-то проблему. Если же проблем на горизонте нет, то биологические причины быть разумным существом… исчезают. Подумав, что ты уже всё обдумала, ты перестаёшь думать . Ведь работа мозга расходует энергию, а это конечный ресурс, и тело старается экономить его — инстинктивно, не спрашивая санкции сознания. Это поведение характерно для практически ВСЕХ живущих. Выбирая, сомневаясь, изыскивая дополнительные аргументы в пользу того или иного решения, пытаясь найти ещё одно решение, а потом, когда оно найдено, — ещё одно, — мы разумны. Мы растём, меняемся и движемся вперёд. Решив, что выбора нет или он уже сделан, что иные решения просто невозможны, что множество умников до нас уже пыталось решить данную задачу и признало её неразрешимой, смиряясь с неизбежным, совершая привычные действия в привычной обстановке — мы не разумны. Точнее, из актуально разумных превращаемся в потенциально разумных зверей. Смышлёных, может, даже очень смышлёных, — но вместе с этим примитивных до дрожи”.

“Быть зверем плохо?”

“Не совсем так. Плохо быть всего лишь говорящим зверем, когда можешь быть чем-то большим. Или даже намного большим. У мечезубов нет выбора, какими быть. У тебя он есть. Но если не выбирать и не развиваться, то всякая разница исчезает”.

Ниллима слегка нахмурилась, сопоставляя, прикидывая, формулируя…

“А между актуально разумными, — поинтересовалась она, — есть такие же качественные барьеры, как между мечезубом и мной?”

“Об этом мы поговорим позже. Смотри, Жанкарн возвращается”.

Замечание смахивало на (подозрительно?) неуклюжий уход от темы, но Ниллима решила, что разговор действительно лучше продолжить позже. Она ведь и уже состоявшийся-то разговор не успела… “переварить”. Меж тем Сосед давно и очень, очень убедительно продемонстрировал ей, что новое — то есть по-настоящему новое — лучше узнавать поэтапно.

И тщательно разжёвывать его перед тем, как глотать.

“Кажется, — мелькнула мысль в Тени, за мысленным пологом , — я проголодалась сильнее, чем мне казалось, раз пошли такие ассоциации …”

Повинуясь знаку Жанкарна, Ниллима прошла навстречу ему к одному из многочисленных низких (всего в локоть высотой) столиков на первом ярусе столовой. Лежащие около циновки, потрёпанные и почти серые от грязи, не внушали оптимизма. Как и сам столик: поцарапанный, засаленный, весь в каких-то плохо затёртых тёмных пятнах и даже подпалинах… ничем не отличающийся от соседних.

Но о проблемах с мебелью девушка позабыла мгновенно и полностью, когда как следует разглядела и принюхалась к тому, ЧТО куратор выложил на столик на принесённом подносе.

— Ты не путаешь ли меня с риноцерой? — выдавила Ниллима.

Ответный взгляд был преисполнен искреннего недоумения.

— А чем тебе не по нраву тушёные овощи? Смотри, на этот раз даже обжаренные в масле грибы удалось добыть! И каша из дроблёного полоха с зеленью…

— Всё это неплохо звучит, лан Жанкарн, — ещё более сдавленным голосом сказала машир, — но еду я привыкла есть , а не слушать. Что же касается вида и запаха… и я не вижу здесь мяса !

Прятать взгляда полукровка не стал. Хотя именно этого она ждала.

— Мясо и рыба — дорогие удовольствия, младшая ученица, — сообщил он мягко, но строго. — Здесь их тебе никто просто так не даст. Только за плату. Причём высокую. Наш мастер ест мясо отнюдь не каждый день… а стоящее сейчас на столе — это то, чем обычно питаюсь я.

— Руки бы вырвать тому, кто это приготовил.

— Хочешь сказать, что сама справилась бы лучше?

“Берегись! — хмыкнул Сосед. — Одно короткое “да”, и ты превратишься в кухарку!”

“Лучше я стану кухаркой, чем буду давиться такими вот… кашами !”

— Не скажу, что лучше, лан Жанкарн, но нужно сильно постараться, чтобы сделать хуже!

Тот хмыкнул.

— Ну что ж, я могу…

— Не нравится столовская жвачка? — жизнерадостно гоготнули сверху.

Полукровка поднял взгляд. Отвечая, он отнюдь не проявил лишнего дружелюбия:

— Тебе-то какое дело, Сорх?

Со второго яруса вниз по крутому изгибу “колонны” ловко скатился ещё один полукровка. Ростом и сложением он заметно отставал даже от не по-богатырски сложенного Жанкарна. Уши имел примерно такого же размера, только бодро стоящие торчком, а портрет дополняли глаза навыкате и пасть, полная мелких острых зубов. Болтал Сорх слегка невнятно, но быстро, высоким привизгивающим голосом. Раз оглянувшись на него через правое плечо, Ниллима снова — причём быстро — отвернулась: сей субъект не вызывал желания любоваться собой. Да и запах имел…

“Крыса, крыса! Мерзкая крыса!” — пискнул Сосед и меленько так, противно захихикал. Его подопечная постаралась не обращать на это внимания — всё равно свои шуточки наставник, как правило, оставлял без объяснений.

— О, мне до всего есть дело! — затараторил тем временем пришлый, — Особенно до еды. Ежели вы не голодные да больно гордые — оставьте мне пару кусочков! А уж я вам спасибо скажу, не пожалею.

— Сорх Объедок, — прошипел Жанкарн, раздражённо щурясь, — ты позоришь звание младшего ученика Лабиринта.