Эрнест Зариньш - Заговор пушистых хвостов

В своё время мэр Кабукла был старшим писарем ордена. Но когда наступила эпоха перемен мэр стал вдруг отходить от Ордена, отдал все бумаги со списком великого орденского совета в руки набирающего силу ордена Семилистника, а сам внезапно пропал. Ходили слухи, что мой отец собрал орденскую стражу и жестоко отомстил предателю. Горожане, убеждённые сторонниками бывшего писаря негодовали. Они буквально выгнали нас из города, и мы были вынуждены скрываться, пока не поняли, что наше сопротивление бесполезно. Кабукла же все это время скрывался в лесу, замаскировавшись под обычное дерево, и после того, как наш орден, осознавший всю бесполезность сопротивления, сдался на милость новому королю, стал мэром, как сторонник новой власти.

Он стал проповедовать отказ от охоты и рыбалки, заявляя, что природа это живой организм, она воспитывает в нас чувство прекрасного, и слияние с ней есть высшая степень благородства и самореализации. Мужчины стали худыми и малорослыми, зато у крестьян развилась резкость в движениях. Они прекрасно кидали копья, и могли поймать любую змею, что, впрочем им, естественно уже было не по нутру. У нас развилась скотоводство, но производить даже кожаные изделия и кованые ободы для телег они уже не могли, не было кузниц. Ведь те уничтожали те самые деревья, которые были так дороги сердцу мэра. Иногда наших мужчин нанимали в качестве воинов и моряков, но это грозило полным вымиранием рода согласившегося на подобное. Ведь в семье становилось все больше девочек, а пахать поле было необходимо, чтобы хоть как то сводить концы с концами.

Со временем люди прониклись этой идеей, а мэр к этому времени выступил с новой инициативой.

Он заявил, что, поскольку пожилые горожане способны только праздно проводить время, а посему будет благоразумнее, чтобы они на время пока их искра жизни угасает, занялись бы тем, чтобы созерцать живую природу, а кроме того, помогали бы другим живым существам в этом мире.

Так родилась традиция на склоне жизни уходить глубоко в леса и самим превращаться с помощью заклинаний в деревья.

Старые люди брали нужное им имущество, дорогие им вещи, и уходили в лес. Вещи свои они укладывали посредине круга, вокруг небольшого талисмана, который устанавливали посредине небольшого углубления в земле, куда они укладывали вещи своих родственников, и погружались в сладкий и долгий сон. Птицы вили гнезда в их кронах, а они радовались дуновениям свежего весеннего ветерка.

А, чтобы вещи не разворовали, дупло, в котором помещались все драгоценные вещи уходящих на покой, запечатывали особым заклинанием, часть которого произносили маги города, а часть знал только тот, кто становился деревом.

Кабукл решил, что граждане будут покорнее, если лишаться всякой связи с внешним миром, поэтому и проповедовал на собраниях, что любые корабли, которые приплывали извне, и были сделаны из дерева, на деле являются издевательством и уничтожением памятника своим предкам. Люди на нашем острове уже не могут подумать, что где-то может быть иначе, поэтому они легко верят тому, что корабли делают из их предков, которые упокоились в лесу.

— Что это за бред? — возмутился я.

— А как же они планируют нас сжечь? Разве не на дровах из деревьев?

— Хех, — улыбнулась девушка, — дело в том, что в своё время наш мэр выделил себе знатную рощицу, огородил её, и там никто доселе не поселился.

— Как же тогда они знают, что наши корабли сделаны из наших предков? Лёгкая улыбка опять проскочила на лице девушки, она коснулась своих прекрасных прядей и объяснила:

— Легко внушить что-то мифическое тем, кто не был вне нашей культуры, и не знает, что где-то все устроено по другому. Тут все меряют все здешними мерками.

— Я подскажу вам, как выйти из положения. Признаюсь, ты, чужеземец, мне понравился, поэтому в благодарность за мою подсказку мы с тобой отпразднуем свадьбу.

— Но… — пытался протестовать я, — у меня ведь в городе была есть семья, жена и сын.

— Об этом никто не узнает, уверяю тебя.

Все равно к себе домой ты уже не сможешь вернуться. Так что у тебя нет выбора, разрушив предрассудки местных жителей, ты обречёшь себя на гнев охраны мэра, а в ином случае падаешь от рук толпы. Так что слушай внимательно…

Уже на следующий день я предстал вместе с моими товарищами на суде.

— Я понимаю ваш справедливый гнев, — начал я свою оправдательную речь, и зал потихоньку начал шуметь, все сильнее и сильнее, как будто бы в море начинался внезапный шторм, — но вы должны понять причины наших поступков. Мы вовсе не планировали обрекать наших стариков на поругание.

Мы решили, что приближаясь к смерти, наши пожилые люди достойны почитания и славы, и если они сами уже, в силу своего плохого здоровья и угасающей искры, не способны на подвиг, то мы поможем им стать известными и знаменитыми.

Пусть и в качестве первооткрывателей новых земель.

Ведь корабль первым подплывает к неизведанной стране, его доски первыми погружаться в его солёные прибрежные воды.

И именно поэтому мы, с разрешения наших близких и родных после их ухода иногда, собираясь в очередное путешествие, тревожим их покой.

Гул в зале подозрительно затих. Я водил глазами по притихшей на миг толпе, и ожидал, что они снова разразятся неодобрительным гулом. Но этого не произошло. Напротив, в толпе раздались сначала одиночные хлопки, а потом вся толпа разразилась бурной овацией. Меня, и моих товарищей по беде, подняли на руки, и буквально вынесли из здания суда. Нас понесли мимо уже подготовленного костра, и одели на нас венки.

Мэр города вскипел в беззвучной злобе, следуя за нами со сжатыми кулаками. Но противоречить толпе он уже не мог.

Мы стали почётным гражданами, и в итоге, чтобы не открылся подлог, мне пришлось стать мужем, пусть и номинально той самой красавицы, о которой я так мечтал. Как говорится, бойся исполнения своих желаний.

А теперь я решил послать тебе амулет, который выпросил у своей жёнушки, и ту самую верёвку, которой опутывают ствол дерева, чтобы запечатать вход в дупло»

На этом обрывается повествование моего прадеда, по крайней мере то, о котором вам стоило бы знать, и я поясню вам, почему старик Мукси попал впросак со своей смертью.

Дело в том, что он совсем забыл последнюю, и, пожалуй, самую важную часть нашего договора, которая гласила, что перед потерей искры жизни настойчиво рекомендуется расколдовать все свои сейфы и замки.

Дело в том, что я знаю лишь часть заклинания, оставшуюся часть хранит в памяти владелец хранилища, и при всем моем желании, я не смог бы заполучить что либо из вещей моего клиента без его непосредственного согласи, не сообщив мне нужные сведения.

Джуффин внезапно встал с подоконника, и произнёс: