Эрнест Зариньш - Заговор пушистых хвостов

Кто же не забоится великого и ужасного меня? Признать это было примерно тем же самым, как если бы Мелифаро сжёг бы на костре свою самую красивую одежду, просто так, ради веселья. Нет уж, если и терять свой грозный образ самого злобного колдуна Ехо, то только ради чего-то уж воистину невероятного. Вот после такого невероятного, записанного золотыми буквами на скрижалях нового тома Энциклопедии Ехо, можно и на пенсию уйти, поливать себе цветочки в саду, и греть руки у костерка.

К сожалению поговорить с этим скрытным официантом нам так и не удалось.

Мы прибыли в управление местного сыска, уже практически не надеясь встретить хоть кого-то. Время было уже послеобеденное, солнце уже начало заходить, и мы отлично понимали, что задерживаться на работе в такой час может только настоящий фанат своего дела.

Впрочем, двери были не закрыты, и мы, разглядывая стенки, украшенные портретами, которые ну никак не тянули на изображения местных сыщиков. Сухопарого, с жадным блеском в глазах, а порой и вообще верзилы со сбитыми костяшками пальцев, и пиратскими повязками на глазу, они больше напоминали преступников. Коллекция была поистине впечатляющей, и я подумал, что нам подобная коллекция в коридоре точно не помешала бы. Ведь кроме основной функции, а именно напоминать сыщикам лица их «подопечных» она ещё служила бы своеобразным напоминанием о их незавидной участи, которая постигнет их, наряду с этими прожжеными бандитами и ворами.

Человек с грустными глазами, вот как можно охарактеризовать того человека, который вышел в коридор навстречу нам, на вытянутых руках неся огромный кактус.

— Осторожнее, -предупредил нас человек, которого можно было смело идентифицировать как следователя.

И чуть слышно он добавил своим мягким, похожим на колебание весеннего ветерка между простынями во дворе:

— …Они колючие!

Я невольно расплылся в умилении. Джуффин, казалось, тоже был растроган донельзя.

— Вижу вас как наяву! Вы местный главный сыщик?

— Да, это я… Человек с громадным горшком грустно улыбнулся. И его губы немного скривились в грустной гримасе

— …Если Вы, конечно, не издеваетесь. Да, в последнее время на меня навалилось немало дел, и мне приходится из кожи вон лезть, чтобы хоть как —то оправдать доверие жителей округи.

Вначале я думал, что бабуся моя права, когда посоветовала мне идти работать в тихом городке, ни одного себе преступления, карманные кражи, контрабанда…

Но потом, когда я осознал, что в случае, если происходит действительно что-то значимое….Бух! — Раздался звук опускаемого на подоконник горшка, после чего сыщик продолжил, — Так вот, в случае, если надо тут найти свидетеля, или докопаться до чего-то, что не лежит совсем уж на поверхности, то тут возникают огромные трудности… Каждый здесь знает всех остальных вдоль и поперёк, и, что совершенно естественно, не желает на свою голову кровавую вендетту, в отместку за выболтанные в местном околотке секреты.

А тут ещё и четыре этих треклятых дела… Одно из них невозможно раскрыть по означенной мною выше причине, а второе… Второе- просто самоубийство.

— Вы серьёзно? Вы про загадочную смерть Мукси Мурмони?

Следователь достал из под стола, расположенного в конце коридора небольшую лейку, и мерным спокойным шагом вернулся к нам…

— Ну вот, каждый проходящий считает, что можно выдвигать свои версии, -хмыкнул он, его ус дёрнулся, а руки продолжили дело. Он начал тонкой струйкой поливать свой любимый кактус.

Закончив поливку, он повернулся, и ехидно рассмеялся в лицо Джуффину. Даже его грустные глаза с опущенными веками как словно загорелись каким-то злорадным огоньком:

— Вы сами то посудите, какая глупость, специально подавиться паштетом… новый вид самоубийства. Позвольте вас спросить, как ваше имя, а то мне придётся вписать его в мою новую, ненаписанную пока, книжку, где я собираю абсурднейшие следственные случаи!

— Я Джуффин, уважаемый, а это Макс, вы должны были о нас слышать.

Сыщик с грустными глазами только отмахнулся…

— Опять вы шутите. Я конечно понимаю, что последние события у нас в пригороде несколько… кхххм… выделяются из общего фона, но чтобы сам господин Макс из Мохнатого Дома пожаловал к нам, самолично… Вот уж не поверю!

Он несколько раз качнул головой, словно убеждая себя, а потом, кажется сам осознал свою ошибку, и немного облокотившись на подоконник, начал сползать по стеночке.

— Вот этого я и боялся, — тоном городского врача констатировал Джуффин, — Макс, я смотрю, наши нимбы сдавливают нам черепа.

Я хихикнул в ладошку, и похлопал сыскаря по плечу, чем заставил его приободриться, он откашлялся, и встал, будто бы по струнке.

— Меня зовут Мишпал, я буквально три месяца, как устроился здесь, в сыске. Раньше я

думал, что могу распутать любую, самую хитрую схему, но сейчас осознал, что даже при полном понимании причин и хронологии событий, без доказательств никак не обойдёшься

Но, в любом случае, я не понимаю, каким образом можно поперхнуться паштетом, и тем более сделать это нарочно.

Джуффин кивнул:

— Полностью с вами согласен! — заявил он, настолько серьёзно и спокойно, что я понял, он хочет окончательно успокоить беднягу, — Но, тогда я не пойму, о каком самоубийстве вы говорите?

— Ах, да, это же произошло вчера, а вы, возможно, не успели ещё прочитать нашу ежедневную газету.

— Вы хотите сказать, что кто-то покончил с собой? Ну, впрочем, это нас не очень интересует, нас больше интересуют показания официанта из трактира Потерянный башмак.

— Я вам про это как раз и рассказываю. Именно его вчера нашли под обрывом с разбитой головой.

Джуффин ничуть не удивился, почесал недолго бороду, а потом задал свой последний вопрос следователю:

— А что в его предыдущих показаниях привлекло ваше внимание?

— Он говорил о привидениях, но, порой у него, такое впечатление, был такой страх перед этим сверхъестественным, что он не мог говорить без запинания… Он склонился к уху Джуффина, как будто бы кто-то мог в этот момент их подслушать. Мне даже на миг показалось, что он уверен, что эти самые привидения могут ему отомстить!

Джуффин, казалось, получил нужные ему сведения, несмотря на то, что как по мне, так нам не перепало абсолютно ни гроша дельной информации от этого горе-детектива.

— А что вы узнали про мотив самоубийства?

— Люди говорят, что он страдал от неразделённой любви одной местной знойной красавицы. Нам об этом нашептала одна старушка-соседка.

— А что за четвёртое дело, о котором вы тут упоминали?

— Пропал Маласки, наш звездочёт. Видимо он настолько переживал пропажу своих домашних любимцев, что решил уединиться где-то в горах. Не сомневаюсь, что мы его вскоре найдём где-нибудь на перевале.