Эрнест Зариньш - Заговор пушистых хвостов

Эх, если бы она знала, сколько раз ещё из-за этого рыжеватого комочка прийдется путешествовать…

Пока она несла маленького бездомного шёрстика по коридору, было слышно, как она пришептывает и ласкает малыша.

«Ну вот так всегда, кто-то всегда любит твоих котов, гладит и восхищается, а ты это принимаешь за должное, а корм и песок таскать всегда достается тебе» — подумал я.

Впрочем, сегодня нас ждал утешительный приз в виде самой необычной рыбки, которую я только пробовал.

Выяснилось, что пока Меламори готовила свежую рыбу, она настолько измучилась, что назло выдумала очаровательнейший рецепт утки, который планировала презентовать на королевском балу.

Аппетитное блюдо можно есть до бесконечности, особенно в компании с такой прекрасной девушкой, как моя спутница.

Именно поэтому наше застолье несколько затянулось, и мы могли бы еще объявить о продолжении банкета, так как мне просто нереально захотелось чайных пирожных, за которыми я уже собрался было послать одного из своих котов, которые, тем временем, занялись приведением в порядок шерсти нашего новоявленного малыша, вовсю облизывали его маленькую головку, и, казалось, хотели его замучать в своих объятьях, а тот радостно мяукал. Не до пирожных им было, да и тут внезапно раздался стук в дверь.

На пороге я увидел необычного персонажа, чем-то неуловимо напоминавшего мне средневекового пирата, наверное своим толстым халатом на голое тело, из под которого торчали всяческие амулеты и бирюльки.

Небритая физия этого субъекта бесхитростно улыбалась мне, и я вдруг начал даже смущаться, так как, несмотря на некое внутреннее убеждение, что этот сударь мне знаком, я не мог определить его личность.

— Ну, приветствую, я смотрю, вы тут без меня начали… Принюхиваясь, заявил он.

— Вы, наверное, хотите заявить, что вы незаконнорожденный сын Шурфа, или …Луукфи, это ты, решил наконец отдохнуть от работы, в смысле от пирушек и кабаков в приличном месте?

— Я бы с удовольствием отринул на недельку бренность бытия, поскольку вполне насладился этим чудесным опиумом кабаков и за эти несколько дней, пока был где-то там, на самой окраине нашего расчудесного королевства, а никто так и не побеспокоился о моем самочувствии. Макс, сотню магистров тебе на хвост, пора бы и очнуться от романтического тумана встречи со своей незабвенной Меламори, и узнать таки своего бывшего начальника!

С этими словами он крепко обнял меня, да так, что моя свежепереваренная рыба чуть было не попросилась наружу.

— Джуффин, ты решил пропасть навсегда, присоединившись к стройному отряду каменноруких портовых рабочих?

— Ты почти угадал, Макс. Но не навсегда. И не спрашивай меня, как меня так угораздило. Так было нужно.

Я тебе позже расскажу. Просто поверь мне, что дело серьезное. Макс, ты ещё не догадался, что мне, бедному, оголодавшему грузчику так хочется есть, что нечего выпить, пока я прилягу тут у вас?

— Джуффин, тебе что, камры или лимонной воды?

— Макс, я не отказался бы от апельсинового сока, но просто сомневаюсь, что ты прямо сейчас сможешь вытащить из дыры между мирами целый пакет, а половинка стакана для меня это слишком мало, я же знаю, что в том мире сок наливают черезвычайно скупо. Посему я частично соглашусь с твоим предложением. Свари мне хорошую камру, а я пока пристроюсь в уголке твоего клетчатого диванчика.

Мне пришлось опять удалится на, пропитанную рыбным запахом, кухню, где я встретил уже снимающую фартук Меламори, и попросил ее сготовить нам по чашечке камры.

— Джуффин, я так подозреваю, ты что-то определенно накопал там, во время своей поездки, — предположил я, тщательно размешивая белую молочную массу в стаканчике маленькой серебряной ложечкой.

— Да, — утвердительно кивнул мой друг, — самое оно… Я практически нашел все части этой чертовой головоломки, но…

— Что но, Джуффин? — спросил я, неизвестность уже начала раздражать меня до чесотки в суставах.

— … Но я пока не могу тебе этого рассказать, поскольку ты связан с этим делом.

Я чуть было не разлил свою кружку, проникаясь восхищением таким методом мышления.

Брови тут же приподнялись, и я решил уточнить.

— То есть, Джуффин, получается так, я занимаюсь этими пропажами, помогаю тебе изо всех сил, и именно поэтому ты не хочешь меня информировать о своих наработках?

— Ты не совсем прав, точнее, ты совсем не прав, но доказать это тебе я пока не смогу. Просто поверь, что так будет лучше для всех, и в первую очередь это в интересах нашего королевского сыска.

— Да уж, вот это ты прав. Эгоизм, индивидуализм, неизвестность, походы в потемках, это все безусловно работает на наше общее дело, и на Короля.

— Макс, ну можешь попробовать оплевать меня с головы до ног, но это именно так.

— Я, конечно, рад, что ты не можешь избавиться от самоубийственного желания быть оплёванным, доказав тем самым мое величие, но зачем его каждый раз постулировать? Нельзя ли просто прояснить ситуацию, и избавиться от угрозы испробовать на себе мою пресловутую ядовитую слюну?

— Не могу, иначе это грозит благополучию королевства, — опять хитро улыбнувшись продолжил гнуть свою линию Джуффин.

— Опять двадцать пять! — не сдержался я, — Налить тебе ещё камры?

— Да, если ты не возражаешь, я бы еще выпил… А ещё, видимо, скоро мне придётся обратиться к нашему пострадавшему парикмахеру за помощью, заодно проверю одну мою гипотезу.

Ну а тебе, Макс, могу пока только намекнуть, что, скорее всего, в этом деле не все являются теми, кем себя заявляют.

Но, я думаю, с учетом той спешки, которую предпринимают участники этой заварушки, скоро, весьма скоро, ты сам обо всем узнаешь.

А каковы твои успехи, Макс?

Я развел руками.

— Не сказал бы, что они обширны, скорее уж можно сказать, что ничего существенного выяснить мне так и не удалось.

Во-первых, я выяснил, что никто, абсолютно никто не мог разнюхать секрет Урдона, касающийся той самой злополучной пуговицы.

Ну, кроме матери Урдона, Забзнои, и… Одного купца, я так думаю это наш знакомый Корги Тулабус.

Аромат его любимого табака, знаешь ли, выдал…

Но, насколько я помню, эти ваши пустынные таможенники подтвердили, что Корги в этот момент находился в порту.

Вообщем, Джуффин, пользуясь формулировками нашего старого знакомого Бубуты, дело медленно свернулось в трубочку и провалилось в самый вонючий и безразмерный сортир. Там, где уже давно валяется небольшая кучка наших неразгаданных дел.

— Ну, во-первых, я бы не был столь категоричен в отношении того, что ты обозначил как «абсолютно никто». А, во-вторых, никуда оно не провалилось, это наше дело.

Просто пока что оно не обнаруживает себя, как больной, которого заперли в карантине, ожидая от него проявления симптомов болезни.