Петр Ингвин - Зимопись. Книга вторая. Как я был волком [СИ]

— Что с ним стало? — постарался я сыграть в равнодушие.

Не обманул старого чертяку.

— Не беспокойся, держись меня, и тебе такая судьба не грозит. Его забили насмерть, когда увидели святотатственный обряд. Решили, что вызывает адское племя сюда. Успели предотвратить.

— Можете показать, что он написал?

— Переведешь?

— Если слова известные. В любом случае хотя бы прочитаю.

— Это точно можно вот так вслух?

— Легко. Еще бы узнать, что он говорил. Он же говорил? Вспомните хоть что-то.

— Все твердил, показывая на себя: «Айма! Мери кен…» — Глаза старика закатились в усилии вспоминания. — «Мери кен си тизен!» Это крепкое заклятье?

Мери кен си тизен? Стоп. Айма! Аймамерикенситизен.

— При чем тут заклятья? — Хотелось плакать и смеяться. — Он говорил о своем принадлежности к… большому племени. Надеялся, что вы испугаетесь.

— Действительно очень большое? А насколько сильное?

— Представить не сможете. Назвали себя избранными, лезут везде, тех, кто быть шестеркой не желает и, вообще, живет по-другому, за людей не считают.

Пожилой правитель пожевал челюстью, донеслось задумчивое:

— Что же в том неправильного? Ровзы не люди, считать их таковыми — кощунство.

— Вы как бы признали сейчас, что зарубили не ровза, а человека?

— Айму? Нет, пересекши границу миров, он доказал, что именно ровз. Как и ты.

Я решил укусить в другой стороны.

— Но вы согласились, что в мире… пусть ровзов, правильным является не считать других равными себе?

— Правила устанавливает сильный. Если племя могущественно, оно само решает, кого кем считать. Кому жить, а кому нет. Кстати, из какого племени ты?

— Из вашего. У нас каждое племя говорит на своем языке. Вы говорите по-нашему, значит…

— Это вы по-нашему.

— Без разницы. Это говорит, когда-то мы были едины.

— Интересная теория, потом к ней вернемся. Теперь твоя очередь.

Я принялся обучать старика латинскому алфавиту. Написал HELP и долго разбирал по буквам, изображая псевдоученость. Через некоторое время нам принесли поесть. За окном ровзы таскали дрова. Все ровзы — и самцы, и самки. Видимо, в долине зимы холоднее, чем за горами, если после заготовки бревен и фруктов такой массой навалились на топливо.

— Теперь напишем Хэллоу. «Привет» в переводе.

Глядя на воспроизведенное «шифром» слово, морщины властителя разгладились от изумления, а челюсть немного провисла.

— Часть букв звучит так же, как наши?!

— Да.

— Отлично.

— Но не всегда. — Моя ехидная улыбочка едва не взбесила старика. — В разных сочетаниях буквы иноплеменного шифра звучат по-разному.

Фрист схватился за голову.

— Хочешь сказать, что знакомые буквы не облегчают задачу, а наоборот?! Это сколько же времени уйдет на изучение всего алфавита? У нас его просто нет!

— У меня нет, — согласился я. — А вы — вечный.

Попикироваться не удалось, в проеме появился Мамон.

— Желающие равенства мальчики собрались.

— Зови. — Лысо-седая голова повелителя вновь обернулась ко мне. — А ты отдохни у окна. И я отдохну. И обмозгую.

Ладони хлопнули, вызывая служанок. Коридор выстрелил Миледой, Ведой и уже обряженной в бахрому Тидой. Склонившись перед Фристом, они растерянно косились друг на друга, не понимая сути вызова.

— Краски, — последовало распоряжение.

Служанки умчались. На миг. Не успев скрыться, уже тащили другой столик, с горшочками, который установили по другую руку от властителя, поскольку убрать первый команды не было. Тонкие фигурки склонились в ожидании. Мне стало смешно: «одежда» служанок, наверное, единственная на свете при наклоне скрывает грудь, а не наоборот. Движение руки божка отправило рьяных служительниц восвояси.

Хранитель ввел сразу пятерых. Вчерашняя церемония женитьб дала толчок желанию резко повзрослеть.

Я уже привык к виду долинников, по раскраске, прическе и одежде различая их пол и возраст. К Фристу прибыли подростки младше меня, но считавшие себя жутко большими. Волосы каждого заплетены в косу. На обе стороны тела свисали концы пончо из мешковины, перехваченные пояском. Раскраска средняя. Все сначала с интересом проводили взглядами убегавших служанок, затем отшатнулись, увидев голого меня, теребящего в руке хвост ошейника и, наконец, с благоговейным ужасом уставились на живого бога. Двое даже рты открыли. Один, обратив внимание на такое непотребство сотоварищей, до крови прикусил губу.

Фрист взмахнул рукавами-крыльями, после более близкого знакомства напоминая мне не ангела, а раскрашенную ворону:

— Я есть альфа и омега, начало и конец, Фрист Вечный и Многоликий, который есть, был и грядет. Приветствую новых членов общества, жаждущих равенства и полноценности. Взрослый мир ждет вас. Осталось доказать, что вы достойны этого мира.

Мальчики распростерлись ниц.

— Знаю, вы нещадно тренируетесь в боевых искусствах и помогаете старшим. Но взрослость — не рост и вес. Не знания и умения. Даже не способность правильно мыслить и брать на себя ответственность за решения, хотя это тоже.

Он меня заинтриговал. Что же тогда? — хотелось спросить. Фрист ответил сам:

— Главное в мире: тишина. С нее все начинается, ей заканчивается. Это трудно понять, для начала нужно просто принять. Ребенок не может соблюдать тишину, даже если захочет. У него не получится. Умение молчать — главный признак взрослости. Поднимитесь.

Мальчики встали.

— Докажите свое взросление, соблюдя молчание до следующей луны. Готовы? Пока еще можете отвечать.

— Да, Великий!

— Вопросы?

Один мальчик резко склонил голову.

— Говори.

— Исключения существуют? — спросил он, поднимая на правителя встревоженное лицо.

— Нарушением обета не считается только произнесенное во сне и во имя безопасности племени. Любое другое слово — позор и возвращение в детство.

Старческие ладони зачерпнули синюю краску и опустились поочередно на каждую подставленную голову, втирая в волосы.

— Назовитесь!

— Клуня.

— Утык.

— Неврюй.

— Харик.

— Живун.

Фрист поднял руки над ними:

— Это были ваши последние слова в этой луне. Отныне вы — мост между старым и новым, между детством и взрослостью, между «рано» и «да». Кто сорвется с моста, не обессудьте, это был ваш выбор, ваша жизнь. И да пребудет так!

Склонив подкрашенные головы, мальчики попятились, двигаясь так до самого коридора. Там их принял и увел Мамон.

— Продолжим? — Фрист пригласил меня к столику.

— Учу дальше, если покажете мне старые письмена.

— Звучит как угроза, — нахмурился старик.

— У нас же договор. Я рассказываю вам о секретных шифрах, вы стараетесь выполнить мои просьбы. Возможно, я помогу прочесть нечто нечитаемое, если соизволите показать.