Елена Блонди - Тайные улицы, странные места [СИ]

— Глупая, да. Ты ее попробуй предупредить, хорошо? Что?

— А почему он Виталий? Ну, в смысле, я думал, Валерий, я еще поэтому не сказал тебе ничего. Не знаешь? Случайно…

— Случайно знаю, — внезапно кивнула мама, — у него имя по паспорту — Валерталий.

— Чего? — у Женьки сами собой задрались брови.

А мама Лариса откинулась к стене и звонко, совсем по-девчачьи захохотала.

— Видимо, не с кем бедняге поделиться. Вот мне и сказал, когда провожал как-то вечером. Мать, мол, хотела девочку Валерию, а отец — сына Виталия. Долго спорили, в итоге испортили парню паспорт.

— Ва-лер-та-лий, — нажимая на каждый слог, повторил Женька, — ы-ы-ы, Валерталий! Офигеть. Ну ясно, почему он злой, как три собаки!

И снова случилось утро, и опять Женька сидел в кухне, зевал, допивая кофе и кидая в миску Боцмана кусочки вареного яйца. Крутил пальцем записку, которую мама оставила, уходя на работу. Ничего, впрочем, серьезного — купить сетку картошки, два пакета молока и хлеб. В конце приписала «целую, мой герой» и Женька, отодвигая записку, усмехнулся. Герой, как же. Геройства хватило, чтоб удрать от Нориса и его шестерок, хорошо, конечно, что получилось, но теперь постоянно вспоминается, как ждал, вдруг появится Женя, и даже пару раз хотел позвать ее вслух, и был бы один, точно позвал. Но постеснялся матери и Капчи, представив, как у тех сделаются большими глаза и откроются рты, если он вдруг заголосит «Соларис!», или как бабки причитают, чисто заклинание такое — «Кай-Соларис-Фейе-Нот!». Но, вспомнил дальше Женька, была еще причина, почему промолчал. Испугался, а вдруг она не появится. И он будет выглядеть еще смешнее. Хотя до смеху ли было.

Кофе кончился, с последним глотком в рот набралась противная гуща и Женька сердито склонился над раковиной, выплевывая коричневую жижу. Дурные мысли, да. Да, он прекрасно знает, как опасно задираться с Норисом. Но вместо того, чтоб выручить мать, с ее идеализмом, ах, как вы смеете, ах, оставьте мальчика в покое, он, оказывается, ссал, что будет стремно выглядеть!

Это очень бесило. Можно себе наврать, мол, сам хотел справиться, по-мужски. А не как… цыпленок или щенок Юджинии. Но что толку врать себе? Сам наврешь, сам же себя и запрезираешь.

Может, как раз потому и щенок? — мучился Женька, уже идя по улице, которая за рынком уводила в центр города, на аллею тенистых платанов. Может, она права, эта мадам Заморозка? И что вообще делать дальше?

Ему казалось, что пока он развлекался в доме Отана и бродил с Женей по тайным улочкам и переулкам старого города, проблемы выросли, заматерели, стянулись ближе и теперь окружают, а он все игрался и ни одной не решил. Только нагромоздил их еще больше.

С самого начала хотел помочь Жене с походом к врачу. Планы были! Заработать, записать на прием. Сходить с ней, чтоб не боялась. Потом вляпался Капча, и желанные три-четыре тысячи потускнели перед тем, сколько должен его друг. Ну и пусть они постоянно ссорятся, то ж не всерьез. Не бросать же друга наедине с гадом Норисом. А как помочь? Даже если попытаться найти работу, времени до школы всего пара недель. Ну ладно, почти три недели. Кто заплатит такие деньги, если нормальная зарплата — десять, пятнадцать тыщ в месяц.

А теперь еще мать. И чего все вертится именно вокруг Нориса, задумался Женька. Чего он выскакивает, как черт из коробки? И получается, возвращаясь к нашим баранам, вернее, щенкам и цыплятам, я все же именно щенок, а не отличная взрослая собака, уныло подытожил Женька, выходя на пешеходную аллею, где вдоль вымощенного цветной плиткой променада тянулись нарядные магазины и кафешки.

От тяжелых мыслей его бросило в пот, светлая рубашка промокла под мышками и на спине под рюкзаком. И ноги шли еле-еле, парясь в легких кроссовках.

Женька вытер тыльной стороной ладони верхнюю губу. С тоской посмотрел на верандочку кафе «Снежинка». В «Снежинке» продавали фирменные молочные коктейли, с мороженым и ягодными сиропами. И мама говорила, еще в школе они прибегали, чтоб купить. Но денег в кармане ровно на домашние покупки. Конечно, если потерпеть, в доме Отана он напьется ледяного компота или с Женей сделают коктейль сами. Но фишка в том, что Женя ему так и не позвонила. И он больше не стал звонить, боясь нарваться на уверенный женский голос, такой насмешливый. Да был уверен, что позвонит, ведь они постоянно договаривались увидеться!

А еще… Женька сдвинулся от центра аллеи под самые деревья, где тень, и пошел совсем медленно. Еще пора себе признаться, с домом Отана тоже творится странное. Потому что попасть туда без приглашения он не мог…Если Женя не говорила, приходи завтра, к обеду, ладно? Или там — вечером увидимся на горе у валуна. Или — ворота будут открыты. Если не говорила так, то Женька дома этого даже не видел! Конечно, сильно он этим не заморачивался. Во-первых, с самого начала каникул они вместе. А когда искал глазами, оказываясь в городе без Жени, то всегда была причина — деревья, или дома, или — холм, наверное, загораживает. Однажды, когда шел с Капчой, которого случайно встретил и тот потащил его в магазин электроники, то решил пройти тем тайным маршрутом, ничего Серому не рассказывая. Просто вот — пройдем от площади немного вверх, там выйдем по переулку на огороды, и поднимемся к дому Отана, пройдем выше, огибая большой огород и сад за дощатым забором, а потом снова спустимся в переулки, уже на стороне автовокзала — так решил. Заранее предвкушая, как Серега раскроет рот, увидев разновысокую крышу с полотнами парусов и цветными флюгерами, край беленого лабиринта с проемами, висящими над склоном холма, поразится сверканию стеклянного конуса, увенчанного конической же башенкой.

Но в тот раз Женька элементарно заблудился. Переулок вывел их на две остановки дальше нужного места и пришлось долго идти среди каких-то дачных участков, наполовину заброшенных, под сердитое ворчание Капчи, которого дома ждала еще более сердитая мать с маленьким серегиным племянником. Времени вернуться на правильное место не было, а к вечеру от Жени пришла смска, и Женька встретился с ней на нижней улице горы, после прогулки помогал Отану в мастерской, потом — ужинали с керосиновой лампой, в саду. И было — круто.

А что еще сказала ледяная мамзель, когда подслушал случайно? Из-за терок с Норисом вылетело из головы. Что-то насчет «половина уже прошла, а ты все еще ему не сказала». Как-то так.

Он встал под высоким платаном, с напряжением восстанавливая в памяти слова. Половина? Нет, кажется, двадцать из сорока. Да. Сорок чего?

— Сорок градусов жары, — влетел в уши вальяжный, но слегка растерянный мужской голос.

Что? Женька огляделся. Рядом, за полотняными маркизами летней веранды, которую по случаю теплой осени еще не разобрали, толпились легкие столики в окружении пластмассовых белых стульев. А на стене мерцал большой телевизор, в котором диктор восседал рядом с интерактивной картой крымского побережья. На карте светились багровые пятна, захватывая полуостров, обрывались на перешейке, ведущем в большой Крым.