Григор Карт - Вечная Война: Окольный путь

Это вызвало немалое удивление, но приказ был выполнен. И вскоре шатры были установлены, костры зажжены, волы распряжены, а фургоны разгружены. Лагерь был установлен.

Немного погодя, Клент показался из своего шатра. Вид у него был такой, словно он только что вылез из могилы. Лицо было бледным и безжизненным, под пожелтевшими глазами образовались черные, как уголь мешки. На щеках и подбородке показалась двухдневная седая щетина, и то ли из-за холодного ветра, а может, это тень так падала на него, но казалось, что губы генерала постоянно дрожали.

Тем не менее, Клент был облачен в свои, до блеска начищенные серебристые латы, а за поясом у него висел длинный двуручный меч. В этот раз он избрал меч Гора; названный так по двум причинам. Во-первых, из-за своей необычайной длины, а во-вторых, потому что, подобно камню, пронзающему землю и образующему горы и скалы, он, так же легко пронзает любые доспехи и даже щиты.

— Всем приготовиться выступать, — еле слышно скомандовал Клент. Офицеры, стоявшие рядом, на мгновение замешкались, но затем принялись повторять приказ, изо всех сил напрягая горло, чтобы каждый в лагере услышал его.

Теперь план Клента стал ясен. Оказавшись на расстоянии вытянутой руки от врага, он разбил лагерь, дабы заставить противника думать, что тот все видит. Но во мраке ночи единственное, что он увидит, это свет от факелов и костров, которые будут поддерживать оставшиеся в лагере скотоводы, конюхи, лекари… а все воины под покровом ночи, приблизятся максимально близко к врагу и успеют занять выгодную позицию еще до рассвета.

Вскоре последний луч солнца скрылся за горизонтом и на Воющий Край окончательно опустилась тьма. Все войска к этому времени уже были построены и ждали команды «вперед».

Первыми вышли лучники, так как им предстояло тащить за собой тяжелые баррикады, что представляли собой обтесанные доски полсажени шириной и полтора высотой, с двумя длинными деревянными колами спереди, чтобы конница не смогла их смять.

За ними двинулась пехота. Медленно, но уверенно они приближались к спящему врагу. Разговаривать было запрещено, поэтому тишину ночи нарушали только синхронные шаги солдат и редкое ржание лошадей, на которых ехали генералы и некоторые полковники. Огни вражеского лагеря становились все ярче, и вскоре стало возможным различить отдельные шатры.

На этом месте полковники Тиос и Даренн приказали своим подопечным остановиться, выставить баррикады и приготовиться к бою. Генералы со своей личной охраной, тоже остались здесь все, кроме Горнвуда, который гордо повел пехоту дальше.

Несмотря на все свое хладнокровие и хваленую выдержку, сердце у Горнвуда колотило с бешеной скоростью. Он давно научился скрывать свои чувства и мысли за каменной гримасой, которую соорудил и сейчас; но проявлять спокойствие внешне — это одно, а достичь его внутри — совсем другое.

Звезды и совсем молодая луна очень редко показывались из-за плотных черных туч. Когда Горнвуд видел их в последний раз, до рассвета оставалось часов пять; это было не менее двух часов назад. Нужно бы поспешить, ведь если конница не успеет ударить затемно, то урон, который она нанесет, будет значительно меньше. Но генерал не решился ускорить шаг, нужно пройти еще хотя бы пятьсот шагов — и чем тише, тем лучше.

Полковник Эрнбери, немного сутулый, коренастый, со смуглой кожей и густыми черными волосами, все чаще поглядывал на генерала, никак не решаясь поторопить его. Ближе подходить уже нельзя, иначе маневр осуществить не удастся.

— Генерал… — заставил, наконец, себя Эрнбери.

— Полковник Эрнбери, начинайте атаку, — сухо скомандовал Горнвуд, даже не взглянув на него.

Эрнбери поднял вверх свой меч, чтобы шесть тысяч отобранных для первой атаки бойцов выстроились перед ним. От остальных солдат в тяжелых серых кольчугах и стальных шлемах без забрал полковник отличался лишь короткой красной бахромой на шлеме.

Когда все шесть тысяч солдат выстроились перед ним в четыре шеренги, он властным голосом произнес:

— Люди, что расположились перед нами — наши враги! Они идут, чтобы сжигать наши дома, убивать наших детей, насиловать наших жен и разорять нашу родину! Санглинис — это наш дом. Дом, который кровью и потом возводили наши деды и прадеды! И сколько существует этот дом, столько его пытаются разрушить эти псы!

Наши предки доблестно защищали его ото всякого зла, теперь настала и наша очередь проливать кровь за родину! Ну так что?! Не посрамим наших отцов? Враг идет, чтобы посадить своего императора на наш трон, а я говорю: давайте усадим его на наши копья и мечи!!! Что скажете?

Вопрос, ответ на который был уже известен. Каждый солдат, стоявший здесь, уже пылал желанием поскорее отправиться в бой. Их глаза горели, а руки сжимались в кулаки и дрожали.

— Да!!! — закричала тысяча глоток.

— За короля! За родину!

— Смерть захватчикам!

Эта фраза понравилась солдатам больше всего. И вскоре все они кричали только: «Смерть!».

— Приготовиться к бою! — скомандовал Эрнбери, когда убедился, что солдаты воодушевились, как следует.

Четыре шеренги вновь стали идеально ровными, и все шесть тысяч человек бросились вперед. Полковник присоединился к замыкающей, обнажил свой меч и бросился в атаку вместе с остальными.

Бой начался!

Дозорные из лагеря заметили приближающихся к ним солдат и сразу же затрубили в рога. Звонкий гул в мгновение ока разнесся по всему лагерю, и все силы начали собираться на южном фланге.

Некоторые лучники успели дать пару залпов по несущемуся к ним врагу, но одиночные стрелы, пущенные в ночную мглу, не могли нанести серьезный урон. Эрнбери не стал с ходу врезаться во врага. Вместо этого первую шеренгу пехотинцев снабдили метательными топорами, которые те запустили во врагов, как только подошли на достаточно близкое расстояние. Войска противника стояли неплотно, поэтому большинство топоров вонзились в землю или попали по пустым шатрам. Однако были и такие, что все же поразили цель, о чем свидетельствовали возникшие в воздухе вопли и стоны.

Как только первая шеренга метнула свои топоры, она замедлила ход и «растворилась» во второй. Вторая шеренга была вооружена копьями и, выставив их вперед, бросилась на врага. Завязался ближний бой.

Дозорные и солдаты, что поодиночке прибегали на зов, мгновенно повисли на копьях. Им на смену подоспели уже сформированные отряды, которые были способны оказать ощутимое сопротивление.

Как только это произошло, Эрнбери дал приказ копейщикам разбиться по флангам, а мечникам, сплотившись, продвигаться вперед.

Но сделать это оказалось несколько сложнее, чем предполагалось ранее. Защитники лагеря плотной стеной отгородили Эрнбери все пути внутрь. И, хотя до этого времени его наступление разворачивалось очень стремительно, преимущество таяло на глазах.