Григор Карт - Вечная Война: Окольный путь

Тулдриг выказывал свое недовольство, как только мог, но последнее слово осталось за более опытным генералом. Горнвуд взял коня у одного из воинов и вместе с Тулдригом направился к Кленту.

В нескольких сотнях шагов от места сражения расположились остальные шесть генералов и главнокомандующий вместе со своей охраной. Харнегл отправил десять всадников навстречу четверым, что приближались к ним с севера.

Весь командный состав сидел на деревянных козлах, а пешие воины обступали их со всех сторон. Для охраны всех генералов было выделено не более сотни пеших бойцов и двух десятков конных. И, если бы врагу удалось прорваться сквозь ряды королевской пехоты, неизвестно, где было бы безопаснее, — здесь или среди основных сил.

Кроме Тулдрига и Горнвуда, никто в бою не участвовал, но внешний вид остальных офицеров говорил об обратном. Тяжелые мешки под красными нервными глазами были отличительной чертой каждого, кто носил звание генерала королевской армии. У тех, кто еще имел волосы, они вставали дыбом. Губы бледнели и подрагивали, а взгляд был такой, словно целая армия призраков предстала перед ними минуту назад.

Не изменился только Клент. Он, как и раньше, походил на оживший труп, который успел провести в земле не менее полугода.

Горнвуд насколько мог точно и кратко доложил обстановку, но, судя по внешнему виду его слушателей, они и так все прекрасно знали.

— Вы слишком все драматизируете! — возразил ему Тулдриг, молодая кровь которого все еще требовала сражений. — Мы нанесли врагу сокрушительный удар. Они отступили, укрывшись в своем лагере, их предводитель мертв, а часть товарищей трусливо бежала… Их боевой дух подорван! Лагерь — это ведь не крепость, мы легко вырежем их всех, стоит только как следует ударить.

Но энтузиазм Тулдрига наткнулся на штыки упрямства и осторожности, и самый острый из них принадлежал Лунсу.

— Если силы врага, оставшиеся в лагере, так малы, то где же те всадники, которых вы послали туда, генерал? Сколько людей вы отрядили?

— Три тысячи двести, — недовольно ответил Тулдриг.

— Более трех тысяч тяжелой конницы исчезли как по волшебству, стоило им только проникнуть в этот злополучный лагерь. Полагаю, столько же вы потеряли непосредственно под своим началом, а теперь предлагаете ворваться с теми остатками, что вы соизволили сберечь, прямо на вражескую территорию?

Тулдриг разражено скрипнул зубами, но ничего не ответил. Что толку говорить с этими трусливыми стариками? Да и молодежь недалеко ушла. Они наверняка уже все решили.

Харнегл словно прочитал мысли Тулдрига по его лицу и заявил издевательским тоном:

— Не расстраивайтесь, генерал. Ваш план был обречен с самого начала, — (если фразу «давайте пойдем туда и всех убьем» вообще можно назвать планом). — Если вы посмотрите туда, — Харнегл указал рукой на северо-восток, — то увидите, что сбежавшие враги не ушли далеко. Они лишь притаились и терпеливо ждут, пока какой-нибудь самоуверенный генерал не побежит сломя голову на хорошо укрепившихся врагов. Вы никогда не узнаете, сможете ли вы победить тех, кто сейчас в лагере, или нет. Задолго до того, как станет ясен исход этого боя, сбежавшие лорды вернутся и разрубят вас на куски.

Как только Харнегл закончил, он уставился куда-то в пустоту, словно вообще ни к кому не обращался.

— Боюсь, что генерал Харнегл прав, — как только мог мягко сказал Доршам. — Мы не можем позволить себе этот риск, нам… придется отступить.

— ЧТО?!! — взревел Тулдриг, но тут же был прерван Клентом.

— Мы возвращаемся, что именно вам здесь непонятно, генерал?

Тулдриг замолчал, но его взгляд был красноречивее любых слов. Жалкие трусы, говорил он, трусы и глупцы!

— Когда прибудут телеги и фургоны? — спросил Клент у Мъяна, так тихо, что едва удавалось разобрать слова.

— Я думаю не позже, чем через три часа.

— Хорошо. Генерал Доршам, сопроводите генерала Горнвуда обратно на место сражения и займитесь ранеными. Тех, кто может передвигаться сам, направляйте к врачевателям, остальных переносите сюда. Когда из лагеря прибудет транспорт, мы погрузим их на него.

Лицо Тулдрига скривилось в припадке гнева. Мъян сказал, что телеги из лагеря прибудут через три часа. Значит, они послали за ними еще до того, как он появился на поле боя. Эти ублюдки приняли поражение чуть ли не до начала боя.

— Генерал Горнвуд, — обратился к нему Ролкен, — несмотря на то, что армия врага разбита и разрознена, мы не можем так просто оставить ее. Поэтому было решено сформировать отряд из десяти человек, заданием которых будет следить за врагом, и доложить нам в случае необходимости. Может ли лейтенант Зорн возглавить этот отряд?

— Сожалею, генерал, но, насколько мне известно, лейтенант Зорн пал при первой атаке на вражеский лагерь.

Ролкен раздосадовано покачал головой, но по его виду нельзя было сказать, что это известие огорчило его.

— Тогда поручим это лейтенанту Жарнсу, — сказал Олтори. — Он не менее одарен, чем был Зорн, да примет Арола его душу. Раз мы не использовали его в бою, пусть проявит свои способности здесь.

— Согласен с вами, генерал Олтори. Найдите лейтенанта Жарнса и приведите его сюда, — обратился он к одному из солдат.

Клент тем временем уже удалился, оставив все остальное на попечительство генералов. Его всего трясло, как в лихорадке. Несколько солдат даже предлагали ему помощь, пока он шел к своему коню, но он лишь отмахивался от них, что-то при этом бормоча.

Взяв с собой десять всадников, он направился в лагерь. В дороге он молчал и все время смотрел на горизонт. Лишь единожды он молвил «поторопитесь», когда им на пути встретились фургоны, едущие забрать раненых с места сражения.

В лагере даже не сразу заметили, что сам главнокомандующий вернулся. Все бегали и мельтешились, позабыв обо всем кроме своих забот. Но Клента, похоже, учтивость его людей совсем не заботила. Миновав караульный пост, он спешился и кое-как доковылял до своего шатра. Своим охранникам он приказал остаться снаружи, а сам дрожащими руками развернул на столе крошечный бумажный сверток и нацарапал на нем пером:

После чего свернул листок и перевязал красной нитью. Первый голубь, который покинул этот лагерь, полетел прямиком в Юстерн.

Инхар сказал, что до темноты они должны прибыть в Кавн, и он сдержал свое слово. С самого утра и до позднего вечера, они торопливо шли по Молочной Равнине. Почему она называется «Молочной», Манис им объяснила, но вот «Равнина» — это было совсем не про эту местность. Зеленые холмы тянулись, сколько видел глаз — высокие и низкие, крутые и гладкие… Словно по волнам, взбирались они на холмы и снова спускались. А где не было возвышенностей, там обязательно встречались мелкие, но быстротечные реки. Чаще всего их можно было легко перейти вброд, но попадались и несколько глубоководных, что заставили путников пройти несколько лишних верст вдоль берега, выискивая подходящее место для переправы.