Оксана Демченко - Перевернутая карта палача [СИ]

— Срединным царством, — Ул нагнулся и уставился на кости в упор. — Как-то нелепо…

— Шесть граней у каждой кости, но нет такой, куда нанесены четыре точки, — продолжил Оро. — Полагаю, некто исказил игру, чтобы нелепица стала привычкой и не удивляла. Если бы вам удалось заглянуть в книгу городов… Если бы удалось, вы знали бы, что наш мир отнесён к четвертому, или срединному, царству. Бессмерть первого, второго и третьего царств заглядывает к нам и наглеет всё более. Но пока не властна здесь. Уверяю вас, багряный бес Рэкст убивает по приказу своего подлинного хозяина. Но делает это, лишь добыв разрешение князя или канцлера. Без того смерть людская ему — запретна.

— А что за бессмерть водится в нашем мире? — Ул еле смог выговорить вопрос, холодея от подозрений.

— Видите ли, как нам указывали уничтоженные книги и сбережённая покуда память, в четвёртом царстве нет своей, исконно здешней, бессмерти, — Оро сгреб кости в кулак. — Якобы потому с костей удалены четыре точки. Хотя можно предположить иное. Бессмерти сейчас нет. Но чужаки у нас не полновластны, нечто сдерживает их. Князь и канцлер, добавлю, оба наделены кровью с отблеском золота. Приказать бесу они не в силах, но причинить смерть без их дозволения Рэкст не может. Занятная ситуация, а?

— Зачем же они…

— Власть. Интриги. Богатство. Месть, — Оро пожал плечами, — можно играть на разных мотивах. Рэкст, бес третьего царства, не играет, он на виду и он — исполнитель. Он не один такой в нашем мире. Прочих сам я не выявил, но наслышан косвенно.

Оро дотянулся до руки Ула, разжал его ладонь и ссыпал кости.

— Не ищите выигрыш, лишь подсказки о тайном. И ещё, кем бы вы ни были, не прикипайте сердцем к случайным людям. Я должен испытывать благодарность, но в душе тлеет раздражение. Моя жизнь не стоит дорого, вдобавок я привык к идее смерти до старости и теперь… в недоумении. Вы, может статься, важная часть игры в кости, так определю свои подозрения. Кто исполнит ваше предназначение, если вы позволите себя убить, не осознав правил и не став игроком?

— Разучившись прикипать, не стану ли я бесом, — озлился Ул.

Он собрался добавить много слов, он приготовился выслушать новое о костях, царствах и большой игре… Вздохнул и обиженно сник.

Рядом — никого! Отоспавшийся, окрепший Оро сгинул так ловко, что момент, когда он ушёл, остался незамеченным. Кости лежали на плаще. Ул без интереса глянул на них. Поморщился. Разве странно, что их три? Так было всегда. Разве странно, что в игре есть присловья и названия, а вокруг игры суеверия и обычаи? Помимо костей, имеются иные игры. Как еще Оро не взялся искать подвох в гадании! Или искал, но счел намек преждевременным?

— Умные люди порой себя же норовят перемудрить, — сказал Ул, глядя в темноту, словно Оро мог его слышать. — Троецарствие, полное царство, первое царство, сердце зверя, — морщась, Ул выговорил знакомые слова. — Не стану играть! Кто таков Оро, чтобы говорить поперёк маминого совета? «Наш мир отнесён»… будто есть иные миры, собранные в разные царства. Во наговорил, а?

Ул фыркнул и смахнул кости в траву. Было муторно от одной мысли: ему советуют просиживать дни напролёт в спёртом поту чужого азарта. Своего-то нет. Кости не бывают идеального веса, угадать их движение можно по слуху, проследив десять-двадцать бросков. Ул бы выигрывал, но мама однажды застала за бездельем ещё в Заводи, и стыдила, плакала… Ул поклялся никогда не глядеть на кости!

— Да ну его к бесам! — Ул возмущённо замотал головой, сгоняя мысли, как брызги воды. Откинулся на стену, расслабился и задремал.

Завтра его ждал путь через перевал, мимо замка самого Рэкста. И далее, по нехоженым землям родного княжества Мийро, в столицу его — шумный, огромный город Эйнэ… мечтал ли серый паучок из Тихой Заводи, что сможет забраться так далеко?

Пока Ул спрашивал у редких прохожих на столичных улицах о пути к «Алому льву», он выяснил, что это не постоялый двор, хотя именно так написано на вывеске. Поселиться во «Льве», даже просто войти и не быть вышвырнутым за порог, можно лишь с согласия хозяина. Которому годны лишь особенные гости. Какие — никто не пожелал сообщить, загадочно вздыхая и потирая шею или бок, будто их прямо теперь ушибли… В то же время дорогу к подворью могли указать решительно все, и, слыша название, недоуменно глядели на мухортого коня и его нищего хозяина.

С первого взгляда на стены и крыши «Алого Льва» даже Тан охнул и признал: превосходное место! Двор занимает пространство между большими улицами, годное для скромной деревушки. Обнесен стенами — где-то каменными, где-то бревенчатыми — с угловыми башенками. Внутри добротные постройки.

Ул долго препирался с вооруженными парнями у ворот, доказывая свое право войти. Молодцев было трое, и все с презрительными минами нобов, плохо сочетаемыми с наглейшей повадкой наемников. Пускать не желали никого — «хоть бы и князя». А только Ула впустили, ведь воевать с тупейшим на всю столицу деревенским недорослем и его заспанной сестренкой — значит, необратимо ронять самоуважение.

Ул ввел в ворота Бунгу, шумно охнул, почесал затылок и принялся глазеть, отвесив челюсть и неустанно играя придурка. Он и правда был впечатлен! Просторнейший внутренний двор, скорее — поле, где-то вымощенное плитками, где-то покрытое плотным травяным дерном. По правую руку парадный фасад особняка, без колонн и прочих излишеств, зато с добротнейшим крыльцом. Дом бревенчатый, в два полноценных уровня, дополненных третьим — с балконом и просматриваемой на просвет залой сплошного остекления. В зале, внутри — зелень, цветы… и наверняка они спокойно зимуют там, — догадался Ул. Он уже шагал к огромной конюшне, занимающей ближний правый угол возле особняка.

В спину нежеланного гостя толкали ножны стражей. Сами стражи не молчали — торопили, обзывали и обсуждали. Но не забывали приглядывать. Стоило сделать шаг в сторону от намеченного пути, как за спиной обозленным змеем зашипела сталь, покинула ножны, скалясь для острастки.

В конюшне горел масляный светильник, слабый, но и такой оставлять на всю ночь — роскошь. Именно из-за достаточности света заспанный конюх, едва приоткрыв глаза, подавился истошным воплем и замер с перекошенной рожей. Ул усмехнулся, сам завёл в дальнее стойло Бунгу, уже второй день сочетающего в масти невнятную мухортость, рыжину и проблески буйной зелени. Пока конюх икал, поминая священную огненную птицу, кто-то расторопный разбудил хозяина. Ул понял это, когда услышал вздохи досок — издали и всё ближе — и мысленно приготовился увидеть воистину большого человека.

Шаги грохотали. Дубовые полы стонали… И вот, наконец, качнулась дверь, натужно скрипнула ступенька лестницы.