Оксана Демченко - Перевернутая карта палача [СИ]

Ещё шаг… Вес пропал, в спину ударил грохот, будто камнепад завалил лаз. Так и есть: врата пропали, закрылись, толкнули Ула и Дорна вперёд, в неведомое, вопреки запоздалым сомнениям и проснувшейся осторожности.

Управляющий имениями и золотом багряного беса стоял на коленях, убито смотрел в пол и молчал. Так продолжалось уже давно.

Рэкст успел бегло прочесть верхнюю из недавно доставленных древних рукописей — с юга, из-за моря, единственный уцелевший образец, не подлежащий оценке в золоте… Бес отложил книгу и глубоко вздохнул. С отвращением покосился на окно. Гроза бушевала, молнии били и били в перекресток, бесконечное число раз указуя начальный камень пути, ведущего куда угодно… Пути, недоступного рабу! Увы, он направлен сюда, он вынужден и обязан исполнять волю королевы. Он пребывает в этом мире, столовом для четвертого царства — мира атлов, которых нет давным-давно. Их нет! Память о них истлела… Но войти в их дом без приглашения все так же невозможно. Даже для королевы.

Сюда смогли проникнуть лишь трое бессмертных, по одному от первого, второго и третьего царств. Все они прежде знали лично и близко хотя бы кого-то из атлов и числили его в друзьях. Скорее всего, они и допущены по старой памяти.

Рэкст нащупал льняное полотенце и набросил на голову, наконец отметив: с волос течет, того и гляди, книга замокнет. Он усмехнулся, тронул свежий шрам у левого плеча. Рана заросла, а боль ещё свежа. Не тело болит: душа. Если бы ударил атл, так бы и полагалось. Только нет их, атлов, нет и не будет. Иссякла порода бессмертных в четвёртом царстве, где всем дано право однажды уйти… Право это или долг? Кажется, Рэкст не знал ответ и тогда, когда его память была при нем, неповрежденная. Он чует это. А чутье зверя не врет. Никогда.

Бес отодвинул книгу, вытер капли со стола и мельком глянул на слугу. Тот по-прежнему не шевелился. Ждал. Можно счесть это вежливостью. Если не знать в точности: нет, не она. Расчёт и упрямство. То и другое вместе, оказывается, сильнее страха. Даже интересно!

— Ты сказочно богат, бывший мелкий вор. Ты ужился с черным и ещё не проклят им, — поморщившись, отметил Рэкст. Взял вторую книгу. — Ты оказался способен вести дела с людишками канцлера и князя этой страны и дюжины иных, где у меня особенно много интересов. Тебе даже не приходится воровать, ведь сами несут золото, признавая твою власть и свою слабость. Разве не такой жизни ты желал, придя ко мне? Разе не ты мечтал о месте в свите?

— Вы правы во всем, — тихо согласился управляющий, по-прежнему глядя в пол.

— И что, не страшно?

— Страшно. Очень. Я трижды пробовал прийти, но не смел. Теперь всё же решился. Будь что будет. Мне и так страшно, и смолчать нет сил. Простите.

— Ты был удобным. Боялся воровать и огораживал своё и моё, не смешивал дела и личное. Не заводил интриг, прилежно вёл книги учета. Сторонился забав и заданий свиты.

— Я благодарен. Вы по-своему берегли меня. Я всё понимаю. Простите.

— На чем ты сломался?

— Простите. Думаю, я не сломался, а переполнился. Когда стало через край… я в этом захлебнулся. Если вы настаиваете на указании момента… Думаю, я принял решение, когда черный просил у вас того мальчика, брата убитого младенца полной крови… Вы не вписали имя ребенка в открытый лист и устроили всё так, что черный с ним разминулся. Мне вдруг показалось, что даже вам…

— Вот это зря, — усмехнулся бес. — Я не человек. Я половинка вервра, утратившая звериный лик, порванная надвое. Вервры, да будет тебе известно, это бессмерть третьего царства. Вервром я был, покуда не вытянул карту палача и не начал служить королеве, как часть иерархии бессмерти. Теперь я помню немногое о себе прежнем. Я был хищником. Крупным хищником… такие не питаются падалью и редко рвут детенышей. Ты принял за жалость то, что стоит назвать способом поддержания самоуважения. Мальчик вырастет, захочет отомстить… тогда мы встретимся. Это менее скучно, чем удавить младенца.

— Я видел, как живёт черный, — вымолвил управляющий. — Я был рядом так долго, что мне стало неинтересно всё, что интересно ему. Золото, страх и власть. Простите.

— Заладил.

— Вы иной. Вам нужны свобода, враг и… я точно не знаю. Не смею расстраивать вас. Определенно, вам не нужна стая. То есть простите, свита. Я был при вас и при чёрном. Я постепенно начал замечать. Думать. Больше не могу строить стены и огораживать. Живу в клетке. Задыхаюсь. Не сплю. Не чую вкуса, — слуга сжал кулаки, унял дрожь. — Убейте или отпустите. То и другое во благо, то и другое приму с благодарностью.

Рэкст подошёл к окну и стал наблюдать, как в каменном дворе замка, под проливным дождем, дерутся на саблях двое. Рыча, они грызутся, как сытые псы… напоказ, за хозяйское внимание. Сразу заметили движение в щели штор — и бой обрел полноту азарта.

Клинки полыхают синевой молний, оскаленные лица рисуются во вспышках грозы звериными масками. Голый по пояс здоровяк с окровавленным предплечьем теснит тощего, вертлявого противника. Тот покачивается змеей, уходит от всякого выпада и отвечает в полсилы. Косится на окно покоев беса. Ждет знака: можно ли уродовать новичка? Ведь слаб и должен знать свое место.

Бес отвернулся и снова занялся книгами.

— Как ты думал уйти?

— Как пришел. Вы правы, я посредственный боец, но и такой не пропаду, если не полезу в гущу драки, — заторопился управляющий. — Лесником буду или выстрою постоялый двор, а пока что…

— Ты дурнее, чем я думал. По крови не ноб, — бес принюхался и фыркнул. Снова глянул на тяжелую тучу, прошитую синими жилами молний. — Я был бы зол в любой иной день. Убирайся. Увижу — зарежу. Учую… вдруг да пущу по следу своё зверьё? Зависит от настроения.

— Вы очень добры, — всё так же глядя в пол, выдавил управляющий.

— Он не проклянёт тебя. Он будет очень занят теперь и… хотя, не твое дело.

— Если бы я умел желать чего-то, не проклинать, а просто желать, — смутился управляющий, склоняясь ниже, — я бы сказал: пусть и вас отпустят. Прощайте, хозяин.

Бес поморщился, наблюдая, как бывший управляющий торопливо покидает зал, часто кланяясь и глядя в пол, только в пол.

Из-за шторы шагнул ближний, кивнул и занял кресло, когда бес позволил ему приглашающим жестом.

— Хэйд скогтил его год назад, — прошелестел ближний. Поморщился, копируя привычку беса. — Совесть и всё такое… а ещё титул для его сводного брата и помилование для отца, вороватого и небрежного по старости. Убрать его теперь или погодя?

— Ты слышал, — ласково улыбнулся бес, и во взгляде возник оттенок раздраженной желтизны. — Если увижу или учую. Разве я лгал? Или ты сам принимаешь решения?

— Я слышал. Простите. Но почему?