Дмитрий Напольских - Общее дело

Продолжительное тайное расследование показало, что за Оскондером стояли слуги Плачущего, а сам он являлся чуть ли не сыном Первожреца и должен был стать игрушкой в руках Церкви. Ногнор спутал жрецам планы, но те не решились открыто выступать против нового короля. Напротив, служители человеческого бога благословили его и назвали Спасителем государства. А то, что Первожрец во время коронации сдавленно бормотал проклятия, ничего не меняло. Детей у того было много, а Ногнор оказался гораздо лучшим правителем, чем покойный Оскондер, хотя и более самостоятельным.

Вместо послушной марионетки Церковь получила сильного союзника, и такой альянс оказался для нее крайне выгодным. Да, Ногнор разделил Семинарию, сделав уделом жрецов подготовку других слуг Плачущего, и поставил созданные на ее основе Академию искусств и Военную школу под контроль трона. Да, существенно ограничил вмешательство Церкви в дела государства. Но взамен жрецы получили быстро увеличивающуюся паству. Утвердившись на троне, Ногнор взялся за соседей, подкрепив силу мечей религией и всюду насаждая веру в Плачущего, которая должна была скрепить стремительно растущую империю.

Жрецы требовали вести армию на богатый и многолюдный юг, но Ногнор, принявший к тому времени императорский титул, развернул войска на запад. На свою родину. Многочисленные шпионы так и не смогли узнать почти ничего о судьбе Гелды. Оставалась последняя надежда: задать интересующие Ногнора вопросы лично Фиоргу Третьему.

Заложив первый камень новой столицы, он повел верные легионы на Локзом. Город Гелд, названный так в честь похищенной сестры, должен был стать сердцем империи. Империи людей.

Поход длился четыре долгих года. Правители оказавшихся по пути к цели стран отнюдь не стремились склонять выю перед императором и жрецами Плачущего. В тылу неоднократно вспыхивали восстания. Приходилось бросать начатое, мчаться обратно, давить бунты, вешать мятежников, окорачивать распоясавшихся церковников, решать споры вассалов и заниматься тысячами других дел.

Но он дошел. Взял родной город и после тридцати лет отсутствия вновь прошелся по его улицам. Первым делом Ногнор направился к храму. Святилище Плачущего лежало в руинах. Император грозно свел брови, но отловленный в каком-то подвале местный житель рассказал, что храм сожгли еще девять лет назад. Толпа, ведомая слугами иных богов, объединившихся ради такого дела, разграбила святыню и перебила жрецов. По слухам, король Фиорг тоже приложил к этому руку, разумеется, тайно. О судьбе Ризволга горожанин не знал ничего. И сильно удивился, когда вместо благодарности получил удар мечом в сердце. Приказ Первожреца ведь никто не отменял.

Сам император был уже на пути к королевскому дворцу. К его прибытию все было кончено. Последний оплот защитников города пал, солдат перебили, а Фиорг Третий оказался в плену и ожидал решения своей судьбы. Он даже пытался торговаться, требуя за нужные Ногнору сведения свободу и возвращение земель и власти, пусть и в качестве вассала империи. Какое-то время Ногнор терпеливо выслушивал условия короля, но когда тот заявил, что император должен жениться на его дочери — сомнительной красоты девушке лет под тридцать — не выдержал, подошел вплотную и небрежной пощечиной выбил Фиоргу пару зубов. И совсем не потому, что императрица у него уже была.

— У тебя пять минут, — сказал Ногнор. — За это время ты должен вспомнить все, что мне нужно. И будь добр, вспоминай молча!

Говорливый король тут же заткнулся, опасливо поглядывая на могучий кулак императора и песочные часы, которые тот поставил на стол. У Ногнора их было несколько: от полуминутных до часовых. Он давно пришел к выводу, что мерно стекающий вниз песок здорово улучшает память собеседников. Особенно если намекнуть, что с падением последней крупинки их жизнь закончится.

Прошедшие годы не пощадили Фиорга. Тяжело дыша и протирая потеющую лысину, он с трудом дождался окончания отведенного времени. Когда же последняя песчинка завершила свое короткое падение и Ногнор со сдержанным интересом посмотрел на него, король начал говорить.

Сбиваясь и испуганно поправляясь, Фиорг поведал, что гномы платили ему золотом, а он дал им право использовать карету с королевским гербом и закрывал глаза на то, что подгорные жители иногда увозили куда-то молодых девушек. Да и почему его должно было сие волновать? Ведь гномы забирали только простолюдинок и, к тому же, зачастую шлю… Король вовремя осекся, верно оценив потяжелевший взгляд императора. Увозили их в горы. Зачем? Фиорг даже не задавался такими вопросами. Золото же не пахнет! А в городе чище становилось. Про эльфа он сказать не смог ничего. Договаривался король с гномами, а кто там с ними в карете катался — не его дело. И что насчет дочери и брака?

Молча выслушав излияния короля, Ногнор вышел из покоев монарха. Задержавшийся гвардеец ударом кинжала объяснил Фиоргу, что его ответ не удовлетворил императора. Сам же владыка крупнейшего человеческого государства, по-прежнему не говоря ни слова, прошелся по пустым залам и коридорам и поднялся на главную башню дворца. И, стоя на донжоне, сначала некоторое время изучал догорающий город, а затем устремил взгляд на запад, где вздымались к хмурому небу высокие горы.

Где-то там находился один из входов в гномье царство, ворота которого тридцать лет назад захлопнулись за Гелдой. Может, стоило тогда наплевать на здравый смысл и попробовать пробраться в пещеры низкорослых нелюдей? Может и стоило. Быстрая смерть иногда лучший выбор. Но у него свой путь и свое дело.

Гнать армию воевать с гномами в темных тесных подземельях — преступление перед новорожденной империей. Его долг — собрать людские земли в кулак, чтобы знамя с нарциссом реяло над каждым человеческим городом, и тогда кто-то из наследников непременно доберется и до нелюди. Втопчет карликов в грязь, сотрет с лица земли эльфов и все остальные расы, созданные на погибель рода человеческого.

Город догорел, отдельные очаги пламени тускло светились в сгустившихся сумерках. Войска покинули разоренный Ихлир, собравшись в лагере недалеко от проломленных стен. Армия ждала приказ императора. Скажет — идем на гномов, и сержанты, подгоняя солдат — хотя зачем подгонять седоусых ветеранов? — начнут марш, который станет для людей последним. Власть опьяняла, но разум и воля твердо и привычно взяли верх над нелепыми желаниями.

Сейчас он спустится, пройдет в сопровождении гвардейцев по улицам. Вскочит в седло оставленного перед пробитыми воротами коня, построит войска и отдаст приказ. На восток. Ногнор не мог больше видеть родной город, и армия выступит под вечер, чтобы отойти перед ночевкой на приличное расстояние. Это тоже глупо, но если он останется здесь, то может не выдержать и отдать другую команду. Которая уничтожит с таким трудом выстроенную империю.