Дмитрий Напольских - Общее дело

— Хватит! — рявкнул Огнозг. — Она приходит в себя, и ей не стоит об этом слышать!

Он осмотрелся по сторонам. Картина ему не понравилась. Взгляд лже-Паланиана остановился на Спигре, который за время разговора Огнозга с гномом успел очнуться и теперь настороженно смотрел на собрата. Глаза у нового обличья шрука располагались, как с отвращением обнаружил Дараг, на все тех же щупальцах.

Справедливо рассудив, что от встречи с Огнозгом ничего хорошего ждать не стоит — а может, просто сработали инстинкты — Спигр сделал то, что в этом облике у него получалось лучше всего. Он прыгнул. Прыжок получился на загляденье. Мощные лапы сработали великолепно, бросая тушу твари в сторону от Огнозга.

"Ярдов двадцать пролетит!" — восторженно подумал Дараг и удивленно ойкнул, когда Спигр, неведомым образом изменив траекторию прыжка, обрушился на спешащего к нему Огнозга. Тот успел лишь вскинуть руку, когда шрук всей массой налетел на него. Они покатились на земле. Сплетенные тела окутали струи пламени, Огнозг пытался отделаться от Спигра, который, плотно прижимая его к себе, принялся рвать плоть собрата-соперника. Густо усаженные зубами щупальца жадно вцепились в тело Огнозга, тот дико закричал. Следом завопил Альвейн.

Пылающий комок накатился на эльфа, вминая его в землю и опаляя огнем. Многострадальный плащ загорелся, словно бумага, волосы вспыхнули, распространяя отвратительный аромат. Неподалеку от Дарага застонала Гильвейра. Шум битвы и запах гари быстро привели ее в чувство.

Гном понял, что это его последний шанс. Он ужом — очень хорошо бронированным ужом — скользнул к эльфийке, прикидывая, как лучше оторвать той голову. Хотя зачем голову? Дараг припомнил слова Альвейна. Ведь тот говорил про уши! А вот в этом деле опыту гнома мог позавидовать кто угодно!

Рука скользнула в сапог и быстро нащупала изогнутую металлическую пластину. Сохраненный вопреки всем соглашениям ухорез — кошмарный сон любого эльфа! — лег в руку как влитой, хотя Дараг не прикасался к нему много месяцев.

Оглянувшись — шруки продолжали борьбу, под ними протяжно орал сгорающий заживо Альвейн — гном взгромоздился на эльфийку. Та лишь шире распахнула огромные глаза, в которых Дараг уловил лишь непонимание и обиду. Ухорез взметнулся всего два раза, отсекая за каждый удар по одному остроконечному длинному уху. Гном сработал мастерски — сказалась и отличная сталь, и специальная заточка, и богатый опыт — на голове эльфийки остались лишь две вытянутые раны и никаких ошметков плоти. Впрочем, подобные ошибки допускали только самые зеленые ротуки…

Глаза эльфийки закатились, и она вновь провалилась в беспамятство. Дараг неожиданно почуял, что запах гари куда-то пропал. Повернув голову, он обнаружил, что тела Огнозга, Спигра и Альвейна медленно исчезают. Эльф отчаянно пытался выбраться, но руки понапрасну крошили землю. Ему не хватало сил, чтобы вылезти из-под двух навалившихся на него тел.

К тому же, потерявший свой "якорь" Огнозг, которого выбрасывало в другой мир, одной рукой вцепился в Альвейна, стремясь утащить эльфа с собой. Тот отчаянно упирался. Но устоять против совокупных усилий двух шруков не мог. Спигр, прекратив терзать тело собрата, вцепился в Альвейна, словно и он стремился захватить эльфа в Галай.

Хотя почему "словно"? Что Дараг знал о планах дважды лже-мурха? Может, таково было его изначальное намерение? Иногда у гнома складывалось ощущение, что эльф со шруком — старые знакомые. А где старое знакомство, там и старые счеты. Кто знает, чем обернулась бы для гнома совместная победа над Гильвейрой, если бы не вмешательство Огнозга… Так или иначе, общее дело они сделали, теперь каждый был сам за себя…

Последним, что увидел Дараг, были умоляющие глаза эльфа. Альвейн не хотел проваливаться в другой мир и до самого конца надеялся на помощь товарища. Но сил у того не хватило даже на то, чтобы сползти, наконец, с Гильвейры. И когда тела Альвейна и двух шруков пропали окончательно, Дараг, широко зевнув, задремал прямо на эльфийке.

Потерявших предводительницу воинов имперцы смяли и перебили. Поднятые магией мертвецы перестали двигаться и попадали на землю, живых быстро и деловито прирезали. Изможденные победители тут же повалились отдыхать прямо на поле, заваленном телами поверженных врагов. Впрочем, своих трупов на месте сражения осталось гораздо больше. Империю ожидали тяжелые времена… Так или иначе, но армия Добра и Света перестала существовать.

Спящего гнома нашли быстро.

— Принесите воду и чистую ткань для перевязки! — услышал Дараг властный голос Алэйры. Неужели она сама решила перевязать его раны, приятно удивился гном, пребывая в сладостной полудреме. Но следующий приказ эльфийки заставил его окончательно проснуться: — И уберите с нее, наконец, это!

Всю дорогу Гелда Хетеком провела в странном полусне. Заклинание эльфа работало рывками. Оно то полностью лишало ее сознания, то ослабляло цепкую хватку, и в эти минуты Гелда ненадолго приходила в себя. Когда остроухий чародей или его низкорослый подельник замечали это — а подобные открытия всегда сопровождались раздраженными упоминаниями каких-то "шруков" — маг творил новое заклинание, вновь отбрасывавшее ее в беспамятство. В сон без сновидений.

Но обычно какое-то время Гелда проводила в сознании. И в эти редкие моменты она думала не о своей судьбе, представавшей перед ее мысленным взором дорогой в один конец, в конце которой маячила мрачная неизвестность, а об оставленном в Ихлире брате. Гелда знала, что Ногнор уже и сам способен о себе позаботиться. Да, ему всего девять лет, но дети, живущие в бедных кварталах столицы Локзома, взрослеют быстро. Или не взрослеют вовсе. Лишь бы Ногнор догадался не возвращаться домой! Если он сможет избежать цепких ручонок Конопатого Лоша, то сможет неплохо устроиться на драгоценную монету, полученную ею от похитителей. Золотой корл! О, это целое состояние. Они могли бы переехать в другой район — или даже город — и начать жизнь заново. Ногнор бы приоделся, привел себя в порядок, и его с радостью взял бы в ученики какой-нибудь ремесленник или торговец, а она могла бы начать свое небольшое дело, торгуя на рынке… В иное время Гелда и сама бы поняла наивность таких фантазий, но и в короткие минуты бодрствования разум ее редко пробуждался окончательно.

Еще она думала о Плачущем. Ногнор не знал, но время от времени Гелда тайком посещала храм человеческого бога, делала подношения из их небольших средств, слушала проповеди и пару раз даже разговаривала с новым страшим жрецом, неким Ризволгом. Она подумывала и о возвращении в ночлежку при храме, но никак не могла решиться. Ей нравилось жить в отдельной комнате, а не в общем зале, к тому же, у Конопатого Лоша длинные руки…