Воронье Гнездо

На освободившемся месте Раф заметил в пыли что–то бумажное. Он подошел ближе и пихнул это ногой: сбитая пыль открыла Рафаэлеву стеклянному взору ничто иное, как конверт -- классический прямоугольный конверт, явно содержащий что–то внутри, но еще не заклеенный. Закономерно, Раф поднял его изъял содержимое: письмо как корявыми каракулями и ошибками, характерными для эльфов, но по их меркам все здесь было довольно грамотно:

"Подруга. я жыв и здоров мне удалось скрытся. добряк приютил. ясно что надо всретитця поэтому и все обсудить с глазу на глаз так что приходи вечером этой пятницы туда где жывет сапожник я буду ждать".

"Письмо не было запечатано. Манера письма -- очевидный эльф. Мятежника не взял бы под свое крыло даже законченный добряк–анэцефал. Очевидно, что я взялся за ниточку. Проблема лишь в том, что она обрывается прямо здесь. Адресат не получал письма. Твою мать, такие загадки -- явно не мой конек. Зря я, пожалуй взялся за это дерьмо".

-- А че там у ребят на Глиняной? Беседовали неподалеку спасатели.

-- Нихрена у них. Ты же и сам понимаешь, если в музей и днем никто не ходит, то ночью там и подавно ни одной эстетствующей рожи не было. История нахрен никому не нужна, так что если ребятам и придется вытаскивать кого–то из завалов, то только всякую крысятину.

-- Видимо, скоро работы будет все больше. С одной стороны, конечно, надоело зад просиживать, но…

-- Да херня. Слышал уже, Мэр на связь вышел? Ну, то есть сказал через своего человека, что в начале следующей недели, вроде в понедельник, будет какой–то консилиум с Мятежниками, главой Беглецов, и всеми, кого пожелаешь.

-- И мамашей твоей, которая под столом будет ползать? Ты смеешься что ли? И волу понятно, что они там только разорутся перегрызутся, как акулы под стероидами, а потом повысылают друг другу цеппелины с напалмом. Без работы не останемся.

-- И нахрена нам будет нужна такая работа и заработок, пусть даже поднявшийся, если в городе останутся одни руины, а покидать его по–прежнему запрещено? А?

Дальнейшую перепалку с повышенными тонами и железной аргументацией Раф не слушал. Поняв, что ответ на его вопросы нашел его сам, он отбросил корявое письмо и отправился в Тупичок, к отставному чиновнику, который в последнее время любил там засиживаться. Все, что нужно было -- узнать, где будет собрание. Вернее, где такие обычно проходят. Хотя кому вообще интересны все эти терки с чиновниками, детективные штучки и прочая несуразная канитель, если и так ясно, чем все кончится? Отмотаем чуть вперед, если вы не против (хотя мы оба знаем, что от вашего, читатель, мнения здесь не изменится ничего; если, конечно, вы не приложете к своим требованиям еще что–то вроде револьвера, приставленного к моей голове).

-- Вот скажи, — говорил пьяный чиновник сидевший вместе с Рафом за столиком в темном углу бара, — зачем люди испытывают ностальгию? Какой в ней смысл? С точки зрения, скажем биологии или психологии.

-- Ну, тут вроде просто, — Раф отхлебнул пива, — ностальгия чувство обычно с приятной окраской, так? И связана только с хорошим. То есть о плохом мы ностальгировать не будем. И вот, короче ностальгия побуждает нас вернуться к тому хорошему, что было, так лучше для выживания.

-- Но от хорошего человек в большинстве случаев отказывается потому что оно стало уже не таким хорошим. Вот например, живешь ты в пещере и в ус не дуешь, есть еда, женщина, дети. И тут на вашу улицу набегают охреневшие хищные мамонты, и жить становится небезопасно, поэтому вы драпаете в другую пещеру, побезопаснее. Живете там себе, и тут раз, тебе в голову ностальгия по прошлым временам ударила, и ты такой разбежался и на радостях рванул в старую пещеру, где тебя и обглодали хреновы мамонты. Ну и что хорошего?

-- М-да… Похоже, природа действительно натворила херни. Хотя если ты ностальгируешь по отобранной у тебя когда то игрушке, без которой твоя жизнь стала дерьмом… Говоря о дерьме, какой сегодня день?

-- Понедельник.

-- Чего же ты не сказал–то, сука?

-- Я не твой секретарь. Более того, я куда пьянее тебя.

-- Черт, я побежал. И спасибо за всю выпивку, — Раф схватил шляпу, сорвался со стола и выбежал из бара. Пару секунд спустя забежал обратно, воспользовался уборной на прощание, и потом выбежал уже наверняка. Работа ждать не будет.

Машина командира восточного военного округа подъехала к зданию театра, в одном из помещений которого обычно и проводились совещания. Неподалеку уже стояла фамильная карета Мэра, которую только недавно как следует бронировали. Выглядела она внушительно, и создавала такое впечатление, будто все бившие в нее пули непременно будут отражены в обидчика, в то время, как тройка коней в изящности здорово потеряла -- животные буквально валились с ног после одного рейса с такой махиной. Сам офицер Костяев, с кряхтением вышедший из авто, одобрял такой подход к личной безопасности, и сам всегда носил в кобуре тяжелый пистолет, а в ножнах -- охотничий нож. Исходя из этих фактов, можно было положить, что выглядел офицер таким толстым из–за пары слоев отменных бронежилетов, но был он таковым не поэтому. Вернее, не только лишь поэтому. Жировые отложения были лишь ответом на вопрос о выживании, который особо остро стоял перед всеми жителями Калани, которые уже сотни лет делят свои болотистые земли с разного рода мерзостными чудищами, которым впору быть частью мистического Паноптикума, наряду с некроморфами и призраками, а не прозаического бестиария, в который местные и вносят всех этих болотников, сутулей, баранцев и тех огромных хтонических существ которых описывают как "ходячие холмы"; существование ни одного из перечисленных, к слову, никак не обосновано с точки зрения биологии и не умещается ни в одну пищевую цепочку. В Каланской области нельзя просто взять и сходить с ружьем на утку, не наткнувшись в лесу на жутких, хромых, горбатых, юрких и кровожадных существ, которые прыгают у тебя над головой или шуршат под ногами. В Калани нет места слабакам, потому и Костяев таковым не был. Под слоями жира скрывалась плотная мускулатура, активно развивавшаяся с самого детства; глаза офицера никогда не были направлены в конкретную точку: он всегда видел не что–то, но все, и при этом взгляд нельзя было назвать рассредоточенным -- он был холодным, уверенным и умным, отлично дополняя воинственные, на сто процентов мужественные и гетеросексуальные густые черные усы. К слову, самим офицером не был засвидетельствован еще ни один человек, при беседе смотревший ему в глаза, а не в усы. Он гордился, какой путь проделал этот его губной аксессуар: "Подумать только, в пятнадцать все только смеялись над ними. Теперь это плебье не может даже взгляд от них оторвать". Однако усы не были главным достижением этого человек, от которого постоянно пахло котлетам. Как уже было сказано, он командовал военным округом,