Воронье Гнездо

Лампочка мэра неистово горела, Карим был явно подавлен, а на лице офицера виднелось праведное возмущение. Представитель мятежников же надменно улыбался.

-- Зачем они все там такие слащавые? — раздраженно спросил Костяев.

-- А тебе неприятно, батенька? Это называется вежливость. У тебя на болотах про такое не знают? — мятежник откровенно капал на мозги.

Офицер достал из–под кофты револьвер и направил на мятежника.

-- Не выстрели… — только и успел самонадеянно сказать тот, прежде чем меткий выстрел навеки исказил его черепушку, заодно опрокинув его бездыханное тело вместе со стулом в угол комнаты.

Никто не отреагировал. "Политика" -- подумал Раф, лежавший все это время в вентиляционной шахте над залом.

-- Что ж, — сказал мэр, — получается так: пока мятежники существуют, миру не быть. Если мы атакуем, их человек меня убьет. Не спрашивайте как, он сделает это, сколько бы охраны не было. Если будем с ними сотрудничать, то ваше существование станет лишь вопросом времени, — мэр обращался к Кариму.

-- Насколько я разумею, — отвечал тот, — им нужен я. Я могу сдаться им, если это спасет моих людей…

-- Это не спасет их. Мятежники лжецы. Договоры и условия -- не для них.

-- Уж извиняйте, но мои люди не вернутся в бараки. Я уже не смогу их заболтать. Пока им не дадут прав, они будут крушить.

-- Кхм–кхм, — вставлял Костяев, — раз уважаемый Карим задел тему жертвы, как насчет вас, господин мэр? Уничтожение мятежников стоит одну лишь вашу жизнь. Хотя я не совсем понимаю, почему вы решили так крепко встать на сторону беглецов.

-- Нельзя. Вся Темная зона, все дальнейшее ее содержание с астральным импортом зиждется на моей личности. Ни вы, ни кто–то еще не знает, С КЕМ и по каким правилам мне приходится контактировать. Если не будет меня, не будет границы. Не будет границы, гражданская война вытечет. Погибнет еще больше.

-- То есть, — уточнял Костяев, — если мы идем на уступки беглецов, страна погружается в восстания? Если уступаем мятежникам, то будет война и гибнут беглецы, чего вы просто не хотите? Если остаемся при своем, то будет тоже война, но масштабнее?

-- Да. Все так.

-- Очевидно, что самое рентабельное, господин мэр, вместе ополчиться на беглецов, покончить со всем этим и открыть границу!

-- Черт… — мэр массировал виски.

-- Хотите, я прямо сейчас его прикончу? — Костяев наставил револьвер на ошалевшего Карима.

-- Нет! Нет! — заорал мэр. — Этот человек, единственная связь с беглецами! Никто из них больше не выйдет на контакт, если ты сделаешь это! Слушай, Карим, все получилось сложнее, чем я думал. Предлагаю тебе покинуть это место, пока не поздно, обмозговать ваши дела с мятежниками. А я… Я уведомлю о принято решении, ладно?

Карим молча кивнул и вышел из помещения. Это событие сопровождалось суетливым шуршанием в вентиляции, которому никто не придавал значения. Карим вышел, и тут же вошел Фиолетовый Галстук.

-- Извините, вы не закончили? — взгляд Галстука упал на мятежника, который выглядел теперь слегка неправильно. Он удивился, сглотнул и перевел взгляд на своего господина.

-- Нет, а что?

-- Тут еще один маленький вопрос… — он вынимал из папки листок.

-- Маленький? Ну давай.

-- Вот… В общем в городе назревает эпидемия. Какая–то воронья болезнь, госпитализировано уже десять человек, трое мертвы.

-- Уйди, — мэр вырвал у него листок и зло вздохнул.

-- Так точно, спасибо, — Галстук, суетясь, выбежал.

Мэр сидел, схватившись за голову. День у него сегодня был явно неудачный. Однако в будущем этот человек с неподъемной горой ответственности на худосочных плечах научится справляться с такими днями, освободив в карманах немного места для зверобоя.

-- Хреново, — подытожил Костяев.

И подытожил метко, черт возьми. Глядя на его мастерство подытоживания, тяжело не согласиться с тем, что у этого человека врожденный талант не только к ношению усов, но и к подведению итогов.

На следующее утро в оружейный подвал не то Серафимы, не то Гарольда, вошел Раф. Изнуренный Раф, который предпочел бы не только не входить вовсе, но не совершать вообще никаких действий, особенно тех, которые хоть как–то связаны с корнем — ход-.

Подвал успел преобразиться за неделю: поскольку близился новый год, (оставалось две недели) хозяева решили добавить месту немного иллюминации: стены и ящики были увешаны приятными и уютными гирляндами, выгодно смотревшимся в местном слабом освещении, у лестницы в ведре с песком стояла небольшая симпатичная елочка, украшенная игрушками из магазина и резиновой уточкой на верхушке, а сам оружейный барон был облачен в новый зеленый костюм, черные туфли и иногда в черные перчатки. Теперь он гармонично смотрелся рядом со своим новеньким заместителем -- Парамоном, который, напомню, носил желтый косюм с зеленым галстуком. Весь этот цветастый цирк снимал с души Рафа всю ту тяжесть, что он получил наблюдая переговоры из узкой шахты и, скрытно преследовав Карима. Все его, формально говоря, коллеги, — рыжеволосый бухгалтер, пуленепробиваемый вышибала, женщина–инвестор, ее секретарша и клоун–начальник со своим заместителем, — собрались вокруг чего–то в центре: в этом чем–то маленьком, белом и пушистом безошибочно угадывались кошачьи черты. Это был новый коллега Рафа.

-- Вот же зараза, — говорил Гарольд, пока остальные сюсюкались с растерянным животным, которое наверняка уже возненавидело всех этих назойливых людей. Гарольд открывал бумажную упаковку с молоком, — кто вообще придумал эту нелепую и маразматичную упаковку? Это же целая наука, открывать эту хрень: развести уголки, верно ухватиться, надавить… Зачем, если человечество уже тогда изобрело обычные крышки? Ну ладно, лови, свинья, — Гарольд налил немного молока в блюдце и белое животное с разноцветными глазами (один янтарный, другой голубой) принялось жадно лакать, слегка покряхтывая от удовольствия.

-- Он такой милый! — Сима, складывавшая кулачки на груди, едва не падала в обморок от умилительной истерики.

-- Слушай, я до сих пор не знаю, как ты разглядела в снегу этого белого сорванца, — говорил Гарольд Симе, — но больше меня беспокоит его будущее местонахождение. Он конечно классный, маленький и вообще уруру, но я ему не доверяю. Здесь слишком много курков для этого крутого парня, так что я предлагаю поселить его, скажем, в твой офис?

-- Ты не любишь котят? — грустно спрашивала Серафима.

-- Нет. Просто тут ему не место. Тут пыльно, иногда сыро и холодные полы, а вот, скажем в твоем офисе со всеми его теплыми коврами…

-- Ну мне же и лучше. Хорошо, я буду держать его у себя, но ты же не против, если он будет иногда захаживать в гости?

-- Конечно нет, я даже притащу сюда какую–нибудь гостеприимную колбасу.