Джек Вэнс - Мыслитель Миров и другие рассказы

Трасек прыгнул вперед так быстро, что его фигура словно размазалась в воздухе. Прежде чем Хорзабки успел моргнуть, Трасек схватил его за кисть, заломил ее и вырвал пистолет из пальцев ученого, после чего повернулся к брату: «Сюда, Эммер!» Ученому он приказал: «Назад, доктор, в ваш музей абстрактной живописи!»

Они вернулись по коридору в библиотеку. Трасек указал пистолетом на четвертую картину: «Будьте добры, удалите стекло».

Помрачневший Хорзабки медленно подчинился. Слегка наклонившись к отверстию, Трасек взглянул на открывшийся перед ним пейзаж и отпрянул: «Если для тебя вещи выглядят таким образом, Эммер, я не представляю себе, как ты умудрился не сойти с ума… Что ж – вот проход. Тебе придется спрыгнуть метра на два, но по меньшей мере у тебя снова все будет на своих местах. Но прежде всего тебе нужно снять пластиковый балахон – или он запутается у тебя в кишках».

Трасек расстегнул застежку-молнию на оболочке, встряхнул ее и выбросил в отверстие четвертой «картины». Эммер неловко взобрался туда же и спрыгнул вниз.

Некоторое время Трасек и Хорзабки наблюдали за ним – Эммер все еще был вывернут наизнанку, но теперь соответствовал окружающей среде.

«Ему пришлось прожить незабываемо кошмарный месяц, – сказал Трасек; его лицо покривилось. – Не говоря уже о том, что он провел несколько лет кунвасийским рабом…»

К нему в карман опустилась рука: Хорзабки выхватил пистолет и направил дуло на Трасека: «На этот раз вам не удастся застать меня врасплох, уважаемый».

Трасек улыбнулся своей жесткой улыбкой: «Вы совершенно правы. Я больше не буду отнимать у вас пистолет».

Хорзабки уставился то ли на Трасека, то ли в какую-то точку за ним. «Вы основательно испортили мне вечер, – пробормотал он. – Я был уверен, что все подопытные были ликвидированы». Ученый взглянул на висящие вдоль стены «картины».

«А теперь вы уже не так в этом уверены, доктор? – усмехнулся Трасек. – Может быть, не все они умерли, когда пролезли в эти дыры… Может быть, они еще ждут своего часа, как крысы в норах…»

«Невозможно!»

«Может быть, вы всюду носили их с собой – может быть, по ночам они вылезают украдкой, чтобы что-нибудь съесть, а потом возвращаются».

«Чепуха! – выпалил Хорзабки. – Я видел, как они умирали. В первой вселенной они застывали и распадались в прах, исчезая во мгле. Во второй они извивались и размахивали руками и ногами, но в конце концов разваливались на части, и эти части конвульсивно разлетались во все стороны. В третьей вселенной они быстро расширялись и взрывались. В четвертой – что произошло в четвертой, вы знаете. В пятой вселенной они улетали по каналам решетки, как подхваченная ветром мякина. В шестой… в смутных глубинах шестой вселенной невозможно что-либо разглядеть, но в любом предмете, проникнувшем туда и вытянутом обратно, изменяется каждый атом, все превращается в материю другого пространства. А в седьмой вселенной любое вещество просто исчезает».

Трасек размышлял: «Да, вторая вселенная, пожалуй, непригодна для жизни… Четвертая? Нет, Хорзабки, даже вам я такого не пожелаю. Можете поблагодарить судьбу – мне не нравятся пытки… Что ж, судя по всему, придется выбрать вторую. Сами залезете или вам помочь?»

Губы доктора Хорзабки свернулись в побледневшую трубочку, глаза сверкнули за стеклами очков: «Ничтожный… наглец!» Он выплюнул эти слова, пролетевшие в воздухе, как белые ядовитые змейки. Хорзабки поднял пистолет – прогремели два выстрела.

Все еще ухмыляясь, Трасек подошел к стене, снял щит с отверстием, ведущим во вторую вселенную, и прислонил его к одному из массивных столов библиотеки. Невообразимые формы другого мира плавали, перемещались, возмущали ум.

Хорзабки вскрикнул высоким тонким голоском, подбежал к Трасеку, поднес пистолет почти вплотную к его лицу и выстрелил – снова и снова…

На лбу и на щеке Трасека появились белые отметины. Хорзабки отшатнулся.

«Вы не можете меня убить, – сказал Трасек. – Никакое вещество этого мира не может меня убить. Я тоже – один из ваших подопытных кроликов. Вы заставили меня пролезть в шестую вселенную – и, так же, как ваша палка, я стал непроницаемым».

Хорзабки присел на край стола, опустив руку с болтающимся в ней пистолетом: «Но… но…»

«Все остальные погибли, доктор. Это бездонное отверстие – тот, кто не успел схватиться за край, просто-напросто вечно падает. Мне удалось вылезти обратно, пока вы отравляли газом охранников. А теперь, доктор, – Трасек быстро шагнул к парализованному ученому, – вас ждет вторая вселенная…»

Старуха, жена дровосека, собирала грибы в овраге северного притока под горой Кройцберг. Подняв глаза, она увидела чужаков. Вытягивая руки перед собой, они шаг за шагом пробирались через папоротники. Их молочно-голубые глаза выглядели пустыми, как внутренняя оболочка устричных раковин. Когда они случайно выходили из тени навстречу солнечным лучам, они вскрикивали от боли и хватались руками за лысые черепа, белые, как слоновая кость, покрытые сеткой бледных синих вен.

Старуха застыла, как пень – у нее перехватило дыхание. Пошатываясь, она отступила на пару шагов, едва удерживаясь на ногах, успевавших поддержать ее только в последний момент. Чужаки тоже неуверенно остановились, пошатываясь и вглядываясь в темно-зеленую тень за озаренной солнцем поляной. Старуха истерически вздохнула, повернулась и побежала, заставляя двигаться упрямые узловатые ноги.

Спустившись по склону метров на сто, она выбралась на тропу, где к ней вернулся голос. Переваливаясь с боку на бок, она бежала, испуская надрывные вопли и хриплые восклицания – бежала, пока ей не встретилась придорожная часовня, куда она бросилась, чтобы опуститься на колени и, задыхаясь, отвешивать земные поклоны, лихорадочно бормоча молитвы о заступничестве.

Из Тедратца поднимались по тропе два лесоруба в кожаных бриджах и потертых черных куртках; они уставились на старуху – насмешливо, но с любопытством. Выпрямившись на коленях, старуха указала на верховья долины: «Дьяволы из преисподней! Исчадия зла бродят в лесу! Я видела, своими глазами!»

«Успокойся! – пренебрежительно сказал старший лесоруб. – Видать, ты опрокинула сегодня лишний стаканчик шнапса. Нехорошо говорить такие вещи в святилище».

«Я их видела! – выла старуха. – Безволосые, как вареные яйца, белые, как сало! Выбежали из чащи, размахивая руками! Кричали дикими голосами, повадились по мою душу!»

«А рога и хвосты у них были? – шутливо спросил младший лесоруб. – Они кололи тебя вилами, хлестали бичами?»

«Негодники нечестивые! Смеетесь, издеваетесь? Пойдите наверх, сами увидите… Дотуда всего-то полкилометра. Тогда посмотрим, кто будет смеяться!»