Николай Грошев - Сын славного города [СИ]

Логран скривился от отвращения и с трудом поднялся — его шатало.

Он подошёл к мясу, отвязал его от верёвки и, широко размахнувшись…, опустил руку. Снова глянул на мясо. Поднял связку и понюхал. Скривившись от отвращения, всё же решил выбросить свой запас пищи на черный день, начавший протухать. Было очень жаль, да и обидно — уже пятый раз и всё насмарку. В Малом городе, эту часть о жизни в лесу, как и многие другие, преподавали лишь на словах, да иногда на коротких примерах, что не давало глубокого понимания процесса.

Почему-то, только лекарственным травам и их приготовлению, полагалось пристальное внимание и изучение от внешнего вида, до самостоятельного приготовления в комнате алхимика, под его внимательным надзором. Малый город считал это жизненно важным. А вот способ коптить мясо, почему-то, таковым никто не посчитал.

Он пошатнулся вновь — перед глазами поплыли разноцветные круги.

Снова поднял связку вонючего мяса. Смотрел на неё и чувствовал, как ему становится очень жарко, как громче начинает биться сердце.

Кажется, в ближайшие дни, нового мяса ему не добыть.

Логран повесил связку обратно и вернулся к костру. Возможно, если прокоптить мясо ещё раз, оно станет хотя бы относительно, пригодно в пищу.

Но сначала — травы, с цветками похожими на крючки. Их название, он забыл, но для чего они, как выглядят и что с ними делать, он помнил хорошо. Сегодня это знание позволит ему остаться на ногах, и добыть себе еду. Хорошо, что он подготовился к этому неизбежному моменту.

Он собрал все травы, какие готовились в сушёном виде, на открытом огне — остаётся лишь принести воды. Он даже приготовил чашки из коры, в которых можно будет сварить нужный отвар.

Предусмотрительный поступок, к которому он пришёл далеко не сразу. Лишь в один из дней, которым он практически сразу потерял счёт — голод нарастал с каждым днём. Он питался клубнями, ягодами, стеблями трав, мелкими зверьками и насекомыми, которых удалось поймать, и которые были съедобны. Понос стал столь же привычен, как и вечный голод, но он мог продолжать искать еду и оставаться в живых. Он похудел, почти перестал думать словами — это стало настолько привычно, что свои эмоции он начал выражать простейшими звуками. Большую часть которых, составляли рычания разной тональности.

Сейчас, спустя столько времени, он порой удивлялся — как удалось собрать третью версию своего ножа, не думая словами? Как-то удалось, а ведь процесс отбивки каменного лезвия и его шлифовки отнюдь не был простым. Но, как он понял на практике, для этого думать словами, да и вообще думать, нужды не было. Думать вообще занятие не из лучших — от этого болит голова и сильнее хочется есть.

Тогда ему повезло наткнуться на след и, огласив лес диким рыком, он ринулся вперёд.

Несколько дней ушло на то, что бы суметь подобраться к нему незаметно. Он выскочил из кустов, где просидел сутки, выскочил стремительно и бесшумно. Сильная рука вцепилась в шерсть на шее, каменный нож вонзился в горло и зверь, секунду назад спокойно пивший воду из ручья, свалился наземь, издав жалобный, пронзительный клекот. Клокотала кровь в его горле.

Логран тогда прижался губами к ране и пил кровь, пока она ещё текла — вкусная, солоноватая кровь, тёплая и ароматная кровь лесного оленя.

В тот момент, когда желудок был полон крови, он услышал первую свою мысль за много дней, мысль, звучавшую словами.

Логран вскочил на ноги и, сжав нож, издал злобный рык — он искал глазами того, кто говорил, того, из чьего рта вышли слова.

Потребовалось несколько минут, что бы понять, что эти слова звучали в его голове, что это были его собственные мысли.

Логран повернулся к зверю и долго стоял там, глядя, как чистые воды лесного ручья, несутся по каменистому руслу, как причудливо играют солнечные блики на его поверхности, как вода окрашивается и красный поток устремляется дальше, в лесную чащу.

Перед ним лежало много мяса. Хорошего сочного мяса, которое нет нужды есть сырым.

В его добыче было столько пищи, что он сможет изжарить его до того, как голод подавит разум и его зубы вцепятся в сырую плоть. Кроме того, кровь в желудке, давала ощущение сытости.

В тот день он наелся до отвала. Осталось и утром поесть и вечером. Его один раз стошнило — переел, но это не было важно — мяса было так много, что он не обратил внимания.

Когда олень был съеден полностью, он смотрел на изрезанные лоскуты шкуры и качал головой — её можно было снять и использовать, а он просто резал её вместе с мясом. Тогда к нему пришла мысль, короткая, словно вспышка, сразу исчезнувшая, но вернувшаяся вечером.

Вечером он упал, запнувшись о ветку и острый камень, распорол его грязную, итак изорванную рубашку, оставив на плече длинную царапину. Поднявшись на ноги, он снял рубашку с себя — от неё осталось одно название. Выкинул лохмотья и ощутил жар боли, в рассечённой коже на плече. И мысль из слов вновь появилась — рану следовало промыть. Он вернулся к ручью. Холодная чистая вода уняла боль, кровотечение остановилось. Но этого не всегда достаточно, раны иногда гноятся.

Тогда он и занялся сбором трав и попытался сделать первую чашу из коры — нужную кору искал несколько дней, ещё столько же потребовалось на то, что б собрать нечто похожее на чашу. Ещё больше дней ушло на то, что бы собрать чашу такой, чтоб не сгорала она в костре, не разваливалась на части и из которой не проливалась вода в костёр. Очень много времени ушло на это — нужно было добывать еду, а с оленями и кабанами, всё было очень не просто. Охота у ручья, стала удачной и во второй раз, а затем олени перестали приходить. Он напал на кабана, но тот саданул его задними копытами по ноге и убежал. С охотой всё было трудно и не просто. Плоды, ягоды и съедобные стебли, всё так же оставались основой его питания. Он совершенствовал свои навыки, охотился в разных местах и по-разному. Несколько раз, скрипя сердцем, всё же использовал копьё и, сгорая от стыда за свою слабость, с отвращением поедал таким образом добытое мясо — добытое трусливым метанием копья в зверя, что не мог метнуть копьё в ответ.

Он собрал не только травы и запас чаш из коры, на тот случай, если с ним случится беда и у него просто не будет сил, добыть всё это. Много дней Логран стойко сражался — в своей голове.

Здравый рассудок и прагматизм, взяв в руки оружие, выступили единым фронтом, против чести, силы и боевых песен Нара. В основном, они проигрывали. Но время шло и всё новые доводы рассудка, всё же начинали побеждать. В итоге, Логран принял решение — он не будет пользоваться луком. Но лук у него будет. На тот случай, если иного выхода, просто не останется.

А что бы трусливый разум, не соблазнил его на позорный поступок, лук останется лежать в его логове, среди острых сухих сучьев. Закопанный в земле. В том месте, куда он бросал кости и иногда справлял малую нужду, что б лишний раз в лес не ходить. Это было правильно.