Олег Нестеренко - Рыцарь и ведьма [litres]

Главный вопрос вот в чем. Помню ли я этот конкретный дом? Или мне только кажется, что я его помню?

А вот и проверим.

Не дожидаясь, пока Лантура покажет путь, я прохожу в самый конец коридора и берусь за рукоятку последней двери слева. Во сне она была перепачкана кровью. Если сон – просто сон, а дежавю – просто дежавю, то за дверью я не увижу кровать с балдахином, и глобус в углу, и камин, облицованный керамическими изразцами, и настенный гобелен с обнаженными девушками.

Слышу шаги напарника за спиной.

– Откуда вы знали, что тело нашли в этой комнате?

Поворачиваю рукоятку и толкаю дверь. Вхожу. Гобелен. Глобус. Занавешенная кровать. Камин. Все на своих местах. Еще кресло и столик. И вот тут, на полу, лежало яблоко. Я и правда видел эту комнату во сне. Теория Лантуры потерпела крах.

Яблочный кошмар приснился мне в позапрошлую пятницу, сразу после возвращения из Лаврелиона. И за три дня до того, как я вообще узнал о расследовании РКС. Раньше способности к предвидению за мной не водилось. Законно предположить, что кастиганты сыграли здесь не последнюю роль.

– …Поэтому и решили, что смерть ее носила случайный характер. В то же время ни убийство, ни самоубийство исключать нельзя. Как бы то ни было, местные яблоки исчезли с прилавков.

– Да, я слышал об этом по телевизору, – киваю я.

Чего я не слышал, так это предыдущих слов Лантуры. Не слушал. Надеюсь, он не заметил.

Сердце болезненно стучит в груди и отзывается в висках. Но голова ясная. Антифобиум не позволяет страху захлестнуть и перемешать еще не крепкую конструкцию, которую осторожно, словно карточный домик, возводит логика. Может быть, ясновидение – это побочный эффект процедуры, которой меня подвергли в машине Теркантура? Нет, это вряд ли. Мне же не приснилось, что Джудит откажется от меня. Или что меня выследят наемники Гидемара Кьератэры. Мне не приснился исход выборов в парламент, назначенных на следующий год. И тем более мне не открылось, чем закончится сериал «Нулевая рана».

Строго говоря, я увидел не будущее. Дом Марии Тэлькасы приснился мне, когда она уже была мертва. Нет, это не может быть случайностью. То, что произошло в Лаврелионе, связано с цепочкой загадочных смертей в Анерленго и Лэ. Неужели эксперимент по созданию идеального человека повлек за собой этот конкурс красоты в моргах двух провинций? Не знаю. Может, и не повлек. Но связь есть. И означает это только одно: я должен вернуться в Лаврелион.

– Ну что, Леннокс, вы увидели то, что хотели?

– Что? Да. Я увидел достаточно.

Мы спускаемся по лестнице, выходим во двор, и я снова оглядываю особняк снаружи. Во сне меня привел сюда кровавый след. Причем я обнаружил, что путеводная кровь – моя собственная. Словно я сам оставил следы, по которым пришел в дом Марии Тэлькасы. Из охотника на малефиков превратился в малефика. Тогда меня это не насторожило, ведь во сне все принимаешь за должное: как Адам и Ева – свою наготу. Но теперь…

Вещество моей памяти начинает бродить, гладь воды вздрагивает, и на поверхность, будто сгусток болотного газа, вырывается детский стишок, который мне когда-то читала бабушка:

– Куда теперь? В «Монсальват»?

Мы садимся в машину и едем в центр. Лантура оживленно рассказывает про недавний день города, указывает на отдельные здания, встречающиеся по пути, но со временем замолкает, заметив, что я откликаюсь тускло и с запозданием.

Припарковавшись у отеля, поднимаемся на самый верх в номер, в котором умерла Лора Камеда. Не знаю, как бродячая художница смогла себе позволить такую роскошь, да еще на протяжении нескольких дней: согласно карточке постояльца она прожила тут около недели. Видно, я недооценивал доходы от живописи. Номер, именуемый «Королевским чертогом», занимает два этажа, и на каждом из них – несколько просторных комнат. Первый этаж отведен в основном под обширный зал для светских приемов среднего размаха, соединяющийся с открытой террасой. На террасе до сих пор стоит мольберт, за которым девушка работала. Внизу видно площадь, здание театра и пешеходную улочку, а на расстоянии пары кварталов блистает на солнце шпиль собора. Заходим в одну из ванных комнат. Тут она сидела на крышке унитаза, еще живая, пока не соскользнула на пол, потеряв сознание.

По крайней мере, ничего из этого я не видел во сне. Никаких откровений. Разве что медальон Лоры, зажатый в горсти, как будто завибрировал чуть сильнее. Но мне могло и померещиться. Покончив с осмотром, возвращаемся на крыльцо отеля.

– Леннокс, вы сам не свой с тех пор, как мы покинули особняк. Вы заметили что-то, что мы пропустили? Только не говорите, что уже раскрыли это дело!

– Увы! – Я улыбаюсь принужденно, если не сказать вымученно, но хотя бы своевременно. – Не раскрыл. Правда, некоторые детали напомнили мне кое о чем…

– Об одном из ваших прошлых расследований?

– Да, есть параллели… О которых я бы предпочел не говорить, пока во всем не разберусь. Я могу попросить вас об услуге? Мне понадобятся сведения из хранилища данных РКС. Есть чем записать? Первое. Узнайте, каково нынешнее положение секты кастигантов. Может оказаться, что, по вашим данным, их уже не существует. Тогда выясните, как именно их… убрали. Второе. Узнайте, что сможете, о господине Алене Лурии, одном из директоров «Arma Domimi». Его прошлое, его связи.

– Это имеет отношение к смертям в Анерленго и у нас? Думаете, профессор Фелтон прав и тут непременно замешаны спецслужбы?

– Фелтон? А, рассекатель трупов. Честно говоря, я бы пока не хотел делиться гипотезами. Просто добудьте мне информацию, ладно?

– Будет сделано. Что-нибудь еще?

– Да, придумайте, где нам пообедать.

Лантура кивает с воодушевлением, как будто только сейчас ему выпала возможность по-настоящему блеснуть сильной стороной. Мы снова куда-то едем, если так позволительно назвать стояние в двух пробках, бросаем машину, потом идем от этого места еще минут двадцать и наконец, звякнув дверным колокольчиком, втискиваемся в лабиринт между скамьями и спинами, по которому ухитряются курсировать официантки, нагруженные подносами с дымящейся едой. У клерков обеденное время – все места заняты. Поднимаемся на второй этаж, там посвободнее. Усаживаемся у окна. Я заказываю то же самое, что и Лантура, только пиво выбираю пшеничное.