Дебора А Вольф - Наследие Дракона [litres]

Сулейма, словно подхваченное ветром перышко, полетела за ними, вдохновленная песней собственного сердца. Так, – подумала она, – и так, и еще вот так! Одна из воительниц усмехнулась, увидев выражение ее лица, и бросила ей солнечный клинок рукоятью вперед. Девушка поймала меч левой рукой и с криком помчалась на врага.

Время замедлилось, и у Сулеймы закружилась голова, точно ее снова окутало паутиной и она наблюдала за происходящим со стороны. Клинок взмывал в воздух и опускался, взмывал и опускался, как луны, как пустынные приливы, распевая песню крови – сладкую, грубую и честную. Одно из чудовищ подняло взгляд от распоротого лошадиного брюха, посмотрело на девушку, зашипело и прыгнуло. Сулейма играючи снесла голову с его плеч и рассмеялась, гдядя, как она отлетает в сторону. Небо померкло, мир начал сжиматься вокруг нее, и это продолжалось до тех пор, пока не осталось ничего, кроме пригоршни песка, крови и белых-белых костей. Сулейма пригнулась, увернулась от летящего кинжала, оттолкнула руку, которая попыталась сбросить ее с седла, и какое-то время сражалась плечом к плечу с тощей воительницей, чей рот искривился в кровавой усмешке.

Когда кулак битвы раскрылся и освободил всех их, горстка сияющих воительниц и трое вашаев остались лежать на земле среди разорванных тел хитиновых монстров. Кровь и сукровицу поглощал мягкий песок. Где-то кричал мужчина, но пробиравший до костей вопль все слабел и слабел, начал захлебываться, а потом и вовсе прекратился.

Несколько воительниц спешились и стали осматривать тела. Они расправлялись с теми монстрами и работорговцами, в которых еще теплилась жизнь, и оттаскивали мертвых в общую кучу для костра. Сулейма скользнула на землю, чтобы присоединиться к женщинам, и тут же пожалела о принятом решении, поскольку ее колени подкосились и она тяжело осела на землю. Девушка хотела встать и подойти к этим дивным воительницам. Ей хотелось расспросить, кто они, откуда взялись и почему она никогда о них не слышала… Вот только пусть пройдет боль.

Пока Сулейма сидела на песке, а Атеми нетерпеливо топала рядом с ней копытом, в поле зрения девушки показалась пара украшенных бусинами сапог из кожи виверна. Сулейма подняла голову и увидела золотые одежды, сверкающую старинную пластину из кости со змеиной чешуей и темные глаза на темном лице. Сжатые губы изгибались в доброй усмешке.

– Ну что ж, маленькая жительница изнеженных земель. – Голос воительницы был низким, а слова краткими, словно ей не хотелось тратить на них лишнего вздоха. – Потерянная и одинокая чужестранка под светом незнакомого солнца. Что же нам с тобой делать, маленькая кошечка?

Сулейма попыталась было встать, но незнакомка без труда сжала ей запястье и подставила к горлу лезвие шамзи.

– Эхла, йех Адалия, нейя, эта девушка будет нашей гостьей. Она сегодня достойно дралась, несмотря на раны… Неплохо для неженки.

В поле зрения Сулеймы появилась вторая женщина и похлопала Атеми по спине. Эта казалась выше и старше первой, ее лицо избороздили шрамы. Сулейма признала в ней ту самую воительницу, которая бросила ей шамзи.

– Лошадь у нее тоже неплохая… хотя, может, в следующий раз стоит захватить с собой и меч.

Сулейма присела к огню, запивая вымоченную в меду саранчу самой крепкой уской из всех, какие когда-либо обжигали нутро воительницы. Девушка продолжала дивиться запутанному узлу, в который превратилась ее жизнь. Всего несколько лун назад она была простой девчонкой, которая жила обычной жизнью и с нетерпением ожидала момента, когда поскачет рядом с сестрами по оружию и будет делать ставки на то, какая из них раньше лишится невинности и с кем.

Теперь же мир превратился в спутанный комок паутины и чертополоха, и она застряла посреди всего этого, не в состоянии выбраться.

– Еще уски? – Истазет улыбнулась. Отблески пламени придавали ее покрытому шрамами лицу заговорщическое выражение. – Я пришла к выводу, что уска способна разрубить самые запутанные узлы. Порой это происходит еще до того, как отключится мое тело.

Сулейма с трудом могла себе представить, чтобы эта женщина когда-либо теряла контроль над собственными конечностями, и покачала головой, отставляя в сторону глиняную кружку.

– Нет, спасибо. Я недавно получила удар по голове…

– А еще, как я вижу, по руке, лицу и ребрам. Неужто ты упала с лошади, а?

– Сказать по правде, на меня свалилась львиная змея.

– Надеюсь, ты хотя бы одержала над ней верх?

Последняя фраза принадлежала женщине по имени Адалия.

Сулейма пожала плечами:

– Я ведь сижу здесь с вами. А она нет.

– Фальшивая скромность фальшивой воительницы, – хмыкнула Адалия. – Только посмотрите на нее: волосы чужестранки, глаза чужестранки… Купленный ребенок, тут и сомневаться нечего.

Она сплюнула. Возмутительный расход воды.

– Можешь идти, Адалия. – Истазет отложила в сторону свой рожок с уской.

Ее глаза больше не смеялись.

– Раййха…

– Уйди. Сейчас же.

Когда Адалия с возмущением отошла, старшая женщина сделала странный, едва заметный жест.

– Я не стану извиняться за нее, эхуани. Ее мать убили чужестранцы, и она никогда не простит вас за это.

– Нас? Я вовсе не чужестранка. Я – зееранийка. Я – джа’акари, как и вы.

– Джа’акари – это те самые детишки, которые утверждают, будто живут под солнцем, а сами ютятся за каменными стенами и под глиняной крышей? – Ее смех был резким, как воронье карканье. – И меня ты тоже называешь джа’акари? Ну уж нет. Я – мах’зула, девочка. Мы все здесь – мах’зула.

– Мах’зула? – с придыханием переспросила Сулейма. – Первые женщины? Да их ведь не стало уже сотню лет назад. Даже больше. Мах’зула растворились в ветре.

– Неужели? И кто же так говорит? – Изборожденное шрамами лицо женщины дернулось в усмешке.

– Первая воительница…

– Ах да, Сарета.

Если бы рот Сулеймы распахнулся еще хоть немного шире, она смогла бы проглотить львиную змею.

– Неужели вы знаете Сарету?

– Да, я знаю о Сарете Джа’Акари. Известно мне и о прибывшей с севера повелительнице снов с волосами цвета луны, и о ее огненногривой дочери. Воин всегда должен знать своих врагов.

Эти женщины, эти воительницы были воплощением са и ка каждого сна, какой когда-либо снился юной Сулейме.

– Я не хочу быть вашим врагом, – сказала она.

Я хочу быть как вы, – подумала она.

– Неужели? – Женщина отсалютовала ей кружкой уски и сардонически улыбнулась. – Что ж, посмотрим.

Они говорили о многом, и их беседа затянулась до поздней ночи. Истазет описывала кочевую жизнь, такую же, как у ветров, песка и лун. Мах’зула никогда не оставались надолго на одном месте, никогда не строили поселений.

– Корни есть у деревьев, но не у женщин, – смеялась она. – Разве Акари сидит на месте, отращивает бока и рыхлеет? Нет. Вот и мы, его истинные воительницы, не станем этого делать.