Владимир Корн - Волки с вершин Джамангры [litres]

– А ведь именно так все и произойдет, господин сар Бортольд! И за примером ходить далеко не нужно. Наверняка вы слышали о Пустынном Льве, как все называют полковника сар Брауса? О герое, получившем высшую награду Ландаргии из рук самого короля? Так вот, полковнику пришлось извиняться перед сарр Клименсе публично, чтобы не глотать орден, как пригрозил сарр Клименсе. А тут всего-то пергамент! Знай себе рви и ешь.

Я покосился на Александра с неодобрением. Вообще-то брал его, чтобы уютнее чувствовать себя в логове Андреаса сар Бортольда. Ведь он – одна из наиболее значимых фигур в Клаундстоне, в то время как наместник мог отказать в помощи, не основываясь ни на чем. Но не для того, чтобы сар Штроукк разглагольствовал на темы, далекие от той проблемы, которая встала передо мной. Затем напомнил о своей просьбе, сделав голос протяжным и почти ласковым:

– Андре-ас, время иде-о-от!

Сар Бортольд коротко звякнул колокольчиком, призывая слугу. Оставался единственный вопрос:

– Как вы узнали, кто она и где живет?

– Сегодня утром получил анонимное письмо.

«Ну что ж, игра идет по-честному: одна сторона – письмо Андреасу, другая – оборванца мне. Иначе как все это следует понимать?»

– Как ты? Тебя никто не обидел? – спросил я у Аннеты, едва только от нее отстранился.

– Нет-нет! Они вели себя на удивление учтиво.

Это потому что не наступила ночь. Я вздрогнул, представив, что тогда пришлось бы ей пережить. В противном случае зачем она была нужна? И как же все-таки замечательно, что я успел.

– Даниэль, не слишком ли щедро? – нахмурилась Аннета, когда я расплатился с кучером. – Если ты желаешь произвести на меня впечатление, то куда уж больше?

– Он заслужил. Пойдем, мне не терпится показать тебе второй этаж.

– И что в нем такого особенного?

– Я от него в восторге. Надеюсь, понравится и тебе.

С Александром мы расстались, условившись встретиться завтра утром. Теперь оставалось только отправить известие тетушке Аннеты, которая, несомненно, вся извелась.

– Миленький домик, – осмотрев его, резюмировала Аннета. – И надолго ты его снял?

– На две недели.

– Две недели, – тихо повторила она. И спросила, заглядывая в глаза: – Но ведь эти две недели будут только наши?!

– Только наши, и больше ничьи, Аннета.

Арена представляла собой огромную чашу, и расположенные ярусами мраморные скамьи вмещали огромное количество зрителей. Построенная в незапамятные времена для кровавых боев гладиаторов, впоследствии она простояла в запустении несколько веков. Затем ее привели в порядок, и теперь на ней идут представления. На любой вкус – от музыкальных и театральных до цирковых. А еще раз в несколько лет здесь проходит турнир, когда собираются лучшие фехтовальщики, съехавшиеся издалека, чтобы выявить сильнейшего, и Клаундстон десять дней живет только им.

Я шагал подземным проходом, по которому тысячу лет назад шли гладиаторы, чтобы оказаться на глазах ревущей от восторга толпы. Шел и думал – как мало мы дорожим жизнью.

Чаще всего чужой, но нередко и собственной. А ведь она – ценность, выше которой нет.

Когда-нибудь потом, через много-много лет, люди научатся ее ценить по-настоящему и только тогда смогут назвать себя цивилизованными. Пока до этого далеко, но если вдруг поединок закончится смертью, сколько удовольствия получит публика, рев которой был слышен и здесь – представляли моего соперника.

На глаза попался белый как снег котенок, проводивший меня настороженным взглядом голубых глаз. Он выглядел чуть старше того, которого я видел перед дуэлью с Александром сар Штроукком. Вообще готов был бы поклясться – это именно тот котенок и есть, если бы усадьбу сар Штроукков и Клаундстон не разделяли долгие недели пути. Говорят, такие кошки зачастую глухи от рождения. Наверное, компенсация за их красоту: все в этой жизни имеет свою цену. И еще захотелось его погладить, но даже пытаться не стал – откуда у него возьмется ко мне доверие? И я просто ему улыбнулся.

Рев все нарастал, он перерос во что-то невообразимое, когда я появился на арене: мои импресарио постарались на славу. Теперь мне предстояло не разочаровать публику. Заодно показав ей: фехтование – тоже искусство, ничуть не меньшее, чем любое другое. Плохо только, что оно, в отличие от многих других, стало таковым для убийства себе подобных.

Распорядитель, надрываясь, что-то кричал, но я слушал мелодию, которая звучала внутри меня. Любимую мелодию величайшего композитора, и она переживет всех нас, а может быть, и сам мир. Она пришла ко мне, и это значило наверняка – я не проиграю, кем бы мой противник ни был, несмотря на то что я совсем ничего о нем не знал, и пусть у меня не было ни минуты для подготовки. Стоял и слушал музыку в голове, и даже не сразу понял, что на арене вдруг стало тихо.

– Сарр Клименсе! Господин сарр Клименсе, прошу вас, даже умоляю, поприветствуйте публику! – громким шепотом призывал распорядитель.

Я обвел взглядом ряды зрителей, от количества которых рябило в глазах. Да уж, должен признать – в Гладстуаре, хоть тот и столичный город, все намного скромнее. Но что я должен им сказать? Здравствуйте? Будьте счастливы? Что-то еще? Мой противник за время турнира успел полюбиться им. К тому же он местный, из Клаундстона, он – свой, а значит, и переживать все будут именно за него. Мне и самому он был симпатичен, хотя и увидел его только что. Моих лет, с горящими от решимости глазами, страстно желающий доказать, что лучший – именно он.

И я просто помахал им рукой.

– Даниэль, ты даже представить не можешь, как я рад тебя видеть!

Клаус сар Штраузен говорил громко, практически кричал. И еще, на мой взгляд, был избыточно весел. Словно пытался задавить весельем внутри себя неловкость, которую наверняка испытывал при встрече со мной.

– Надеюсь, ты меня простил? Клянусь честью, я был не в себе. Сам не понимаю, что тогда на меня нашло! Ведь Тереза не стоила даже частички нашей дружбы!

– Выпьешь чего-нибудь?

– Что? Да. Нет. – И снова заговорил чересчур громко и оживленно: – Едва нашел адрес дома, где ты остановился, весь вчерашний вечер поискам посвятил. Знаешь, отправил тебе покаянное письмо в Гладстуар, отчаянно надеясь, что оно прибудет туда раньше тебя. И вдруг, едва только наш корабль подошел к причалу, сразу же и узнал, что тебе предстоит поединок на звание лучшего фехтовальщика. Можешь представить мое удивление? Понятно, ну как я мог его пропустить?! А каков был сам бой! Это же что-то невообразимое! – закатил глаза он. – Не поверишь, рот от удивления открывал, что подобное вообще возможно! Да и не я один, практически все были потрясены. Твой противник был хорош, хорош! Но сарр Клименсе, конечно, в очередной раз показал, кто самый лучший!