Урсула Ле Гуин - Сказания Земноморья [сборник litres]

А Клэй, озадаченный ее страстным монологом, но по-прежнему сгоравший от нетерпения, а потому все же слушавший ее вполуха, так ничего ей и не сказал.

В тишине было слышно, как жужжат пчелы, заинтересовавшись красными цветами фасоли на ближней грядке; за домом фермера шелестели листвой старые ивы.

– Ну, значит, так, – прервал молчание Клэй, – сегодня вечером я иду к стоячему камню.

Его сестра промолчала, но потом, побежденная его решимостью, все же попросила мягко:

– Пойди лучше утром, на рассвете. Я каждое утро туда хожу. Ношу отцу воду и немного еды. Эш знает об этом. Он как-то объявился там – несколько лет назад, – все меня выслеживал. Посмеялся, да и прочь пошел. Хотя на рассвете его там точно не будет. Они в Большом доме поздно встают. Так что в любом случае лучше утром пойти, только попозже.

Клэй некоторое время сопротивлялся, о чем-то размышляя, потом согласился:

– Ладно. Тогда я здесь и переночую.

Сестра кивнула, повернулась и пошла в дом.

Туман прокрался в поля с наступлением темноты и на этот раз стелился совсем низко, не выше пояса. Светильник, который несла Уид, иной раз оказывался над уровнем тумана и, покачиваясь, освещал его неровную бледную поверхность, похожую на расплывшуюся по всей округе пену или на выпавший снег. Там, где туман успел подняться выше, свет фонаря съеживался, превращаясь в полупрозрачный шар. Клэй, правда, сразу сказал, что никакого светильника с собой брать не нужно, но Уид его не послушалась и заявила: «Нет уж, лучше я сделаю так, как всегда». Она зажгла свечу в старинном бронзовом фонаре, отделанном рогом, и первой уверенно двинулась по знакомой тропе. Ее брат шел следом, то и дело спотыкаясь или даже останавливаясь, чтобы нащупать тропу на неровной поверхности пашни или среди заросшего жесткой травой пастбища. Он неотступно следовал за светом фонаря, который постепенно опускался все ниже и ниже, и наконец увидел прямо перед собой вход в ту узкую лощину, где был стоячий камень.

– Потуши свет, – шепотом приказал Клэй, и Уид послушно задула свечу.

Туман вокруг сперва вроде бы потемнел, а потом снова посветлел. Небо и воздух были одного цвета, бледно-серого, и постепенно становились все светлее. В полной тишине были слышны лишь глухие удары морских волн об утесы.

Уид не двигалась, остановившись на некотором расстоянии от камня. Ее брат тоже словно застыл. Так они стояли довольно долго, пока Уид не прошептала:

– Скоро совсем рассветет.

И через несколько минут услышала, как Клэй начал произносить слова заклинания – сперва совсем тихо, хотя и от этих звуков у нее волосы зашевелились на голове, а все тело охватила дрожь. Она замерла, стиснув руки и всем своим существом следуя магическим словам; она страстно желала, чтобы заклятие подействовало, чтобы чары исчезли, чтобы камень открылся, чтобы отец вышел и оказался рядом с ними.

Губы Уид беззвучно шевелились, повторяя: «Отец, отец, отец…»

Теперь всю лощину затянуло какой-то неясной дымкой, не особенно темной, но разглядеть что-либо сквозь нее было невозможно.

Клэй снова заговорил, на этот раз гораздо громче, и сквозь слова магических заклятий откуда-то из глубин земли стал прорываться странный глухой стон. Воздух вокруг них кривился и дрожал; по мутной непрозрачной пелене пошла рябь, потом стали пробегать черные волны непроницаемой тьмы, а в земле что-то трещало, разрывалось, грохотало, точно горный обвал.

Затем наступила тишина.

И Уид стал виден стоячий камень – серый на сером, едва различимый. Клэй неподвижно стоял почти вплотную к нему.

Потом вдруг вскинул вверх руки, разведенные в стороны, и Уид отшатнулась, увидев этот знакомый жест, рухнула на землю и скорчилась, раздавленная безотчетным страхом.

А Клэй опять начал громко и ясно произносить слова заклинания; он говорил все громче, все яростней, а потом шагнул вперед и прижал руки к поверхности камня, словно желая ее раздвинуть или расколоть камень надвое. Снова послышался тот подземный стон, только еще более громкий и глубокий; в нем отчетливо слышались пронзительные ноты нестерпимой боли. Ужасные стоны и скрежет все не смолкали, и Клэй поспешно отступил от камня, но продолжал сдвигать и раздвигать руки, не сводя глаз с неровной серой поверхности. Стоячий камень содрогался и извивался, точно роженица в схватках, и очертания его то делались расплывчатыми, то совсем исчезали, а потом он вновь становился виден весь целиком, громадой нависая над людьми. И вдруг через мгновение начал съеживаться, уменьшаться, и от него стали отваливаться куски, а то и целые пласты. Пронзительный скрежет несколько стих, и теперь были слышны лишь невнятные болезненные стоны, но сам камень так и остался стоять на месте, по-прежнему дрожа и раскачиваясь, хотя форма его немного изменилась и теперь гораздо больше походила на человеческое тело.

– Отец? – очень тихо и осторожно спросил Клэй хриплым от волнения голосом.

Уид тем временем сумела уже подняться с земли и даже открыла рот, явно собираясь что-то сказать, да так и не смогла. Перед ней высилось некое громоздкое каменное тело, но если у него и было какое-то лицо, то черт его она различить не сумела. Свет утреннего солнца все сильнее пронизывал туман, однако и фигура, и лицо каменного человека были по-прежнему словно окутаны сумерками.

И тогда Уид резким, пронзительным голосом выкрикнула:

– Выходи, отец! Выходи на свободу!

Камень сильно покачнулся и так наклонился, словно вот-вот упадет. Теперь в болезненных стонах явственно слышалась неуверенность, однако они стали громче, и камень медленно продвинулся на пару шагов вперед. Двигался он так, как мог бы двигаться валун, который люди обвязали веревками и с помощью противовесов и рычагов постепенно сдвигали с места. Ноги этого каменного существа были едва отделены друг от друга, и передвигалось оно тяжело, мучительными рывками. Клэй еще дальше отступил от камня, словно освобождая ему путь, и камень, медленно повернувшись вокруг собственной оси, короткими неуклюжими шагами двинулся по тропе, которая теперь была уже хорошо видна в бледном утреннем свете. Он, собственно, не шел, а волок себя, с трудом преодолевая подъем из лощины на ту дорогу, что вела к Большому дому, и при этом он все время стонал, но звуки эти отнюдь не напоминали затрудненное человеческое дыхание, а были скорее похожи на скрежет камней и скал, трущихся друг о друга во время землетрясения.

– Отец… – еле слышно пролепетал Клэй и двинулся следом за камнем, но Уид успела схватить брата за руку.

– Держись от него подальше! Не нагоняй! – шепнула она ему, и тот повиновался.

Не выпуская руки брата, Уид медленно шла за Каменным Человеком, который упорно тяжелым шагом направлялся к Большому дому, уже видневшемуся на вершине утеса. Дорога была ярко освещена солнцем, а туман сполз куда-то за край утеса и неровными слоями стелился над морем.