Урсула Ле Гуин - Сказания Земноморья [сборник litres]

В общем, он ведь тогда всю свою жизнь отдал там, в той ненастоящей стране. И все же сейчас-то он здесь. И жизнь его продолжилась здесь, вернувшись почти к своим истокам и укоренившись в этой земле. Они тогда сумели выбраться из того темного оврага, из той страны, где запад – это восток и где нет никакого моря, и продолжали идти туда, куда и должны были идти, преодолевая черную боль и стыд. Только под конец он уже не способен был идти сам, сил у него совсем не осталось, он их все истратил там, у русла высохшей реки, и тогда молодой король взвалил его на плечо и понес. А потом его нес на спине старый дракон. И он, беспомощный, словно заново родился для другой жизни, которая всегда была где-то рядом и покорно его ждала, безмолвная и прекрасная. Была ли то реальная жизнь или ее тень? Эта новая жизнь была лишена волшебного дара, лишена былого могущества, зато в ней были Тенар и Техану. Любимая женщина и любимая дочь – дочь дракона, дочь Сегоя, маленькая изувеченная девочка.

Он вдруг подумал: как же все-таки получилось, что именно тогда, лишившись власти и могущества, он наконец обрел свое человеческое наследие?

И мысли его вновь потекли проторенным путем, который он часто выбирал в последние годы, и привели к удивительному заключению: ведь каждому волшебнику в Земноморье было известно и о Великом Равновесии сил, и об обмене одной силы на другую – например, сексуальной мощи на магическое могущество; каждый, кто имел дело с магией, прекрасно об этом знал, но вслух об этом никогда не говорили . Это не называли ни обменом, ни сделкой, ни даже неким выбором. Это вообще никак не называли. Это считалось само собой разумеющимся.

Деревенские колдуны и ведьмы запросто женились, выходили замуж и рожали детей – и все это считалось очевидным доказательством их профессиональной неполноценности. Обет безбрачия – вот та цена, которую платил каждый настоящий волшебник, платил охотно и по собственной воле, ибо желал обрести куда более великое могущество. Но разве сама природа подобной цены, ее неестественность не наносила ущерба полученному при этом условии могуществу?

Всем было известно, что ведьмы имеют дело с вещами нечистыми, с Древними Силами Земли. А также умеют составлять примитивные заклятия, способные, например, свести мужчину и женщину вместе, или дать кому-то возможность удовлетворить свою ненасытную похоть, или позволить отомстить врагу. Но чаще всего ведьмы использовали свой дар в самых тривиальных целях – лечили не тяжелые болезни, латали дыры, искали потерянные предметы. И колдуны занимались примерно тем же. Но как известно, не зря старинная пословица гласит: «Слабый, как женские чары, опасный, как женские чары». Сколько же в ней правды, а сколько страха?

Первый учитель Геда, Огион, учившийся мастерству у волшебника, который все свои знания и умения приобрел у обыкновенной ведьмы, внушал ему, что совершенно недопустимо относиться к деревенским ведьмам и колдунам со злобой и презрением. И все же Гед чуть ли не с самого начала испытывал подобное презрение, и оно только усилилось после его пребывания на острове Рок. Потом ему пришлось долго от этого отучиваться, что оказалось весьма нелегко.

А ведь и меня, в конце концов, основам магии первой научила именно женщина, простая деревенская колдунья, подумал он, и эта мысль показалась ему чуть ли не откровением. Это случилось давным-давно в деревне Десять Ольховин, что по ту сторону горы. Тогда меня еще звали Дьюни. Услышав, как сестра моей матери, Раки, сзывает коз, я попытался точно так же призвать их к себе, поскольку помнил, какие слова она произносила, и козы действительно явились и, зачарованные, сгрудились вокруг меня, а снять чары я не умел. Тогда меня спасла Раки. В тот ли раз она поняла, что у меня есть дар? Нет, пожалуй, она догадалась об этом гораздо раньше и внимательно наблюдала за мной, ведь я с раннего детства был на ее попечении. Она наблюдала за мной, но уже все понимала. «Один волшебник всегда другого узнает…» Хотя, если б я вздумал так ей сказать, она бы заявила, что с моей стороны очень глупо называть ее волшебницей. Она и впрямь была всего лишь невежественной суеверной женщиной, отчасти даже обманщицей, и зарабатывала себе на хлеб в своей деревушке, используя жалкие обрывки магической премудрости и немногочисленные известные ей слова Истинной Речи – этакую мешанину из искаженных и подтасованных заклятий и фальшивых знаний, которые она, впрочем, и сама зачастую считала фальшивыми. Она была именно такой деревенской ведьмой, какими мудрецы с острова Рок ведьм и считали, относясь к ним с полным презрением. Но свое ремесло Раки знала хорошо. И хорошо понимала, что такое настоящий волшебный дар. Понимала, какое это сокровище.

Он вдруг утратил нить своих рассуждений, охваченный волной воспоминаний о раннем детстве, о деревушке, примостившейся на крутом склоне горы, о вечно волглой постели, о запахе древесного дыма полутемным утром в жестокие зимние холода. Зимой те редкие дни, когда ему удавалось нормально поесть, казались поистине чудесными, и он еще долго потом о них вспоминал. Половину времени он тогда проводил в отцовской кузне, у горна, то и дело уворачиваясь от тяжелой руки отца; ему приходилось без конца раздувать огромные мехи, и к вечеру спина и руки у него так уставали, что от боли буквально горели огнем, а еще огнем горела кожа на лице и руках, обожженная искрами, от которых он не успевал вовремя увернуться; но отец все равно вечно кричал на него, бил и в приступе ярости отшвыривал в сторону, как щенка. «Ты что, не можешь огонь по-человечески поддерживать, чтоб ровно горел? Ах ты, болван бесполезный!»

Но он не плакал. Сдерживался. И говорил себе, что когда-нибудь сам побьет отца. А пока будет терпеть и молчать. Но потом вырастет и непременно его побьет. А может, и убьет. Но это когда он станет взрослым мужчиной. И будет много знать и многое уметь.

И разумеется, к тому времени, когда он уже многое понял и узнал, ему стало ясно, какой бессмысленной тратой времени и сил был весь этот гнев. И он отнюдь не открывал ему путь к свободе. А те несколько слов, которым научила его ведьма Раки – по одному жалкому словечку за урок, ворча и скупясь, выдавая ему эти волшебные слова, точно жалкую подачку, – заработанные тяжким трудом и такие немногочисленные и разрозненные, все-таки указывали ему путь к свободе. Например, узнав Истинное Имя воды и произнеся его, можно было заставить ее подняться из земных недр в виде родника. А если знаешь Истинное Имя ястреба, выдры, желудя или даже ветра, то всегда можно призвать их к себе.

О, какое это было счастье – узнать Истинное Имя ветра! Какое чистое наслаждение давало ему одно лишь понимание того, что он обладает таким могуществом, как умение призывать ветер! Он тогда выбежал из дома и бежал без остановки до самого Верхнего водопада, мечтая остаться в одиночестве и насладиться общением с ветром, который с силой дул в западном направлении откуда-то с дальних островов Каргадского моря. И он, зная Истинное Имя этого ветра, мог ему приказывать…