Роберт Янг - Анабасис во времени

На радостях решили устроить спортивные состязания. Алек только диву давался — странный способ праздновать окончание похода длиною в три тысячи миль. Ксенофонт ссудил войско деньгами, и вскоре у колонии раскинулось море палаток. Лавочники в Трапезуйте не успевали обслуживать желающих.

Оставалась неделя до прилета корабля «Межэпохальных хронолиний», который дважды в год «приземлялся» к югу от города. Неделя, чтобы отыскать похищенные пленки. Неделя, чтобы разобраться, убийца ли Сарайи.

Если да, ей оставалась неделя, чтобы выполнить задание.

По логике, Сарайи была единственной подозреваемой. Алек понимал это как никто другой — но исключительно днем, вдали от подруги. По ночам же, за плотными стенами палатки, купленной для них Ксенофонтом, он понимал лишь, как сильно ее любит, и ломал голову не над тем, как заставить наемницу выдать себя, а как протащить Сарайи на корабль и забрать с собой в двадцать первый век.

Дни сменялись днями. А ночью…

— Опять попробуем с этой стороны?

— Ты хочешь?

— Да.

— Подними ногу чуть выше.

— Так?

— Угу.

— Ах!

— Слегка развернись. Вот.

— Ааааааах.

— Теперь я тебя поверну, хорошо?

— Поспеши, Александр. Поспеши.

— Вот так.

— Аааааааааааааах!

Накануне седьмого дня Алек предложил прогуляться. Сарайи попросила подать тунику, купленную недавно на ярмарке за счет Ксенофонта. Алек наклонился, чтобы поднять вещицу, сброшенную на пол в порыве страсти, как вдруг из внутреннего кармана выпал диковинный предмет. Странно, ведь на момент покупки карманов в тунике не было — ни внешних, ни внутренних. Не менее странным оказался сам предмет, особенно для четыреста первого года до рождества Христова. Нет, в кармане лежал не футляр с пленками, а маленький флакончик пилюль.

Алек поднес находку к глазам.

Этикетки не было, да она и не требовалась.

Сарайи вырвала склянку. Схватила тунику.

Не глядя на нее, Алек натянул купленную на той же ярмарке тогу, нехотя повернулся. Полностью одетая Сарайи смотрела на него в упор; флакончик благополучно исчез. В мерцающем свете лампады лицо сказочной пери утратило все краски.

— Прости меня, Александр!

— Как твое настоящее имя? — спросил он, переходя на англо-американский.

— Сара Смит, — последовал незамедлительный ответ.

Алек шагнул ближе и протянул руку.

— Верни футляр, и я постараюсь забыть о случившемся. Или он спрятан в другом месте? В обозе Анития, например?

— Ты о той странной штуковине? У меня ее нет. Даже не знала, что это футляр.

— Лгунья!

Девушка дрогнула, но не отвела взгляд:

— Да, лгунья, но сейчас говорю чистую правду. Мне пришлось солгать, иначе бы ты не взял меня в поход — и так еле убедила! Единожды солгав, уже не остановишься. Твое досье из «Былое-Ко» я запросила еще до отлета из настоящего. Мои родители богаты, а богатые девушки всегда получают все, что заблагорассудится — кроме того, чего действительно хотят. Судя по досье, ты мог благополучно провести меня через все отступление. Я высчитала час, когда греческая армия окажется неподалеку от деревни, покинутой в результате бегства армии Артаксеркса, и наняла «таймера», чтобы вернуться в срок. Зная тебя в лицо по снимкам из досье, я планировала последовать за греками в лагерь и разыскать тебя. Дальнейшее дело техники — ни один мужчина не бросит несчастную девушку на растерзание десятку тысяч солдафонов. Но поиски не понадобились — ты сам нашел меня, кстати, совершенно случайно. После мне оставалось лишь лгать, лгать, и еще раз лгать, поэтому я лгала, лгала на идиотском языке, который освоила методом гипновнушения наряду с полдюжиной других. И ты поверил! Поверил настолько, что не насторожился, когда я трансгрессировала прямо перед твоим носом. Взгляни на меня, мерзкую лгунью! Обманщицу, лицемерку! Взгляни и попытайся поверить, что она преодолела огромное расстояние, вынесла все тяготы единственно ради исторической диссертации!

— Диссертации?

— Да. По «Катабасису», изложенному во второй, третьей и четвертой книгах «Анабасиса». Я специализируюсь на истории Греции, обладаю фотографической памятью и вдобавок очень люблю рисковать, поэтому не смогла отказать

себе в удовольствии воочию узреть отступление десяти тысяч. В итоге, заказала обратный билет на корабль, который прибудет завтра, наняла «таймера». Потом…

— Потом заскочила в ближайшую аптеку и пополнила запас противозачаточных пилюль, верно?

— Стыдитесь, мистер Александр Винсент Генри! У прогрессивных девушек двадцать первого столетия противозачаточные пилюли всегда при себе, но вам, в силу неовик-торианского воспитания, это неведомо. Конечно, неовикторианцам невдомек, что, когда девушка влюбляется и следует зову плоти, она вправе сделать первый шаг, не дожидаясь, пока возлюбленный наконец сподобится. Послушать тебя, я не только банальная воровка, но и шлюха в придачу!

— О, ты не банальная воровка, отнюдь. Сама прикончишь меня сегодня или наймешь кого-то? Тебе ведь нужно забрать последнюю пленку и передать древнезрелище «Мину вшему-Ко».

Мнимая Сарайи попятилась; опаленное солнцем и ветром лицо побелело.

— Считаешь меня убийцей? Алек, ты же не всерьез!

— Еще как всерьез. Отдавай футляр. Где он? Если в обозе, мы вместе отправимся к нестроевым и заберем его.

За неимением другого оружия, Сарайи сдернула с ноги сандалию и от души треснула по протянутой ладони.

— Вот тебе футляр, Александр Винсент Генри! Подавись! — выкрикнула она, отворачиваясь. — А теперь убирайся прочь, неовикторианский лицемер! Соблазнитель! Маньяк!

Алек растерянно заморгал. Снаружи раздалось деликатное покашливание; выждав для приличия, в палатку заглянул Пасий.

— Ксенофонт желает видеть тебя, Александр.

Потирая ушибленную ладонь, Алек ткнул пальцем здоровой руки в Сарайи.

— Не спускай с нее глаз, — обратился он к аркадцу на родном наречии, после чего направился к выходу, гадая, выиграл или проиграл, лишившись вавилонской невольницы.

Палатка Ксенофонта выделялась размерами и возвышалась над прочими. Афинянин сидел за складным деревянным столом, подле лежал свиток папируса, калам и кувшинчик чернил. Купленный в Трапезуйте новый воинский наряд поражал роскошью — в свете ярко горящих лампад Ксенофонт сиял как новогодняя елка.

Поприветствовав хозяина, Алек устроился на скамье напротив. Порывшись в складках расшитой золотом мантии, Ксенофонт выложил на столешницу футляр. Алек обмер.

Да, Пасий поднял бы тревогу, наведайся в палатку посторонний, но это правило не распространялось на Ксенофонта. Тому ничего не стоило выкрасть футляр и убедить аркадца держать его посещение в тайне. Естественно, Пасий повиновался.