Роберт Янг - Анабасис во времени

— Дурацкая книга!

— Дальше там сплошная кровь и насилие.

— С чего ты вообще взялся ее читать, ты же не ирландец.

— Не только ирландцам позволено читать об Ирландии.

— Слышишь шорох? — насторожилась вдруг Кэтлин.

— Наверное, какой-то зверек.

— Вот опять!

За спиной отчетливо зашуршало. Гарри обернулся, но увидел лишь их с Кэти тени, рюкзаки и палатку.

Девочка тоже оглянулась.

— Ляжем в палатке вместе?

— Нет, будешь спать одна, а я тут, на свежем воздухе.

— Замерзнешь.

— Не переживай, у меня в рюкзаке одеяло. — Гарри закурил вторую сигарету. — Ладно, пора укладываться.

Кэти повиновалась, сгребла в кучу сапоги с носками. Гарри неспешно обулся. Внезапно девочка застыла как вкопанная и уставилась вперед. Проследив за ее взглядом, он увидел Фифайфофама. Десятидюймовый «великан» таращился на них через костер, глаза-дробинки пылали ненавистью.

— Похоже, он вылез из рюкзака! Но как? Я ведь не завела пружину, — начала Кэтлин и завопила: — Гарри, он живой!

Но он уже схватил верный «фольц-хедир». Вскочил. Целиться не было времени: удар приклада, как битой, отбросил Фифайфофама в темноту, когда гомункул прыгнул на них прямо через костер.

— Кэти, ради бога, обувайся! Скорей!

Он медленно пятился от костра; луч фонарика скользил по сухой листве в поисках гомункула. Сунув голые ноги в сапоги, Кэтлин встала так близко, что Гарри слышал каждый ее вздох.

Тем временем гомункул исчез.

— Сбежал, наверное.

— Но как он мог ожить? Гарри, это ведь игрушка. Обычная заводная игрушка, которую мой отец купил в лавке.

— Был игрушкой, а теперь он из плоти и крови. Чудовища возникают в силу коллективного воображения примитивных народов вроде бимба. Они создают великанов, троллей, драконов и прочую нечисть, а потом массовой верой вдыхают в них жизнь. В нашем случае вместо чудовища была голограмма, и до сегодняшнего дня большинство туземцев не верили в его существование. Однако после того как порядка тысячи бимба воочию узрели «гиганта», во всех окрестных деревнях только и разговоров, что о нем. Воины из долины будут описывать его снова и снова, и чем они пьянее, тем больше и могущественней в их россказнях Фифайфофам. На деле монстр не становится больше, он набирает мощь. Вместо голограммы бимба оживили прототип — с бездушной куклой это раз плюнуть. И почему я раньше не сообразил! Ведь промелькнула такая мысль, но…

— Гарри, вот он! Берегись!

В свете фонаря гомункул неясным пятном метнулся к Гарри, обхватил его правую ногу и вгрызся в сапог. Зубы лишь на миллиметр не достали до кожи. Крохотные ручки стиснули икру так, что пережали артерию, нога быстро онемела.

Гарри сунул Кэтлин фонарь.

— Держи как следует и отступай.

Взяв винтовку за ствол, он взмахнул ею как клюшкой и врезал прикладом по гомункулу. Монстр разжал ручонки и мячиком для гольфа улетел в темноту.

Кэтлин мигом направила на него яркий луч. Ничуть не обескураженный ударом, который должен был разнести его в щепки, Фифайфофам вскочил и сплюнул вырванный с мясом кусочек сапога.

Впервые Гарри испугался. Одно дело убить великана ростом с секвойю, и совсем другое — сразить чудище размером с мышь.

Не успел он взвести курок, как гомункул снова ринулся в атаку. На сей раз на Кэтлин. Крохотную физиономию исказила гримаса ненависти ко всему человечеству. В этом были виноваты бимба: они удесятерили злобу, застывшую на лице голограммы, и внушили монстру инстинкт убийцы.

Опытный охотник сразу сообразил, почему Фифайфофам нацелился на Кэти: на свезу она казалась более крупной мишенью. Девочка тоже поняла свою оплошность, поэтому переместила фонарь вбок, а когда гомункул прыгнул, ловко отдернула руку.

Луч вновь выхватил монстра из темноты. Но Гарри и не думал стрелять; отшвырнув винтовку, он выхватил у Кэтрин фонарь, взял его в левую руку, а едва гомункул прыгнул, поймал его правой.

Фифайфофам извивался всем крошечным мускулистым телом, но освободиться не мог. Озверев от ярости, он принялся рвать зубами человеческую плоть.

— Гарри, отпусти его! — надрывалась Кэтлин. — Он же обглодает тебе руку!

Но тот лишь помотал головой. Он знал, что делать. Знал с самого начала. Подойдя к очагу, Гарри опустился на одно колено и сунул гомункула в костер.

Существо завопило. Его вопли напоминали визг испуганной мыши. Вскоре к ним добавились стенания Кэтлин.

— Гарри, твоя рука! Она горит!

Пусть горит.

И Фифайфофам вместе с ней.

Гомункул дергался, брыкался, пока не расплавились конечности. Но вот огонь охватил зловещую физиономию, и вопли стихли. По поляне разнесся запах горелого мяса.

Рука продолжала плавиться — вскоре от нее остались только стальные фаланги, запястье и сплетение проводков.

Гарри вытащил обгорелое, переломанное тельце из костра и брезгливо швырнул на землю. Кэтлин рыдала в голос, не глядя на Вествуда.

— Кэти, у меня протез, — успокаивал он. — Настоящую руку давно откусила людоедка.

Рыдания не прекратились. Наверное, дело в Фифайфо-фаме. Маленькие девочки очень трепетно относятся к игрушкам, а Кэтлин, как ни крути, еще ребенок.

Наконец она успокоилась, вытерла слезы.

— Отвези меня домой, Гарри. Выдвигаемся прямо сейчас. Не хочу спать в лесу. Вообще, ненавижу это место!

Вествуд полностью разделял ее чувства. Они свернули лагерь и, взвалив рюкзаки на плечи, тронулись в путь.

У матери Кэтлин тоже оказались рыжевато-золотистые волосы, точь-в-точь как у дочки — или правильнее сказать, волосы у дочки были точь-в-точь как у матери. Высокая, стройная, женщина выглядела весьма привлекательно, только голубые глаза смотрели настороженно, с недоверием.

При виде Кэтлин она заплакала, прижала ее к груди. Если Гарри и терзался сомнениями, то после этой сцены они развеялись, как листья на осеннем ветру.

В Галактическом управлении получили его рапорт: никакого великана не было. Гарри сдержал данное Кэти обещание и не рассказал о золоте. Да и глупо требовать награду за десятидюймового гомункула. Обидно только, что на Божью Благодать пришлось смотаться впустую.

Гарри помог донести рюкзак Кэтлин до машины, велел матери открыть багажник и сунул ношу туда.

Задние рессоры просели.

Кэти клялась и божилась, что вчера по телефону ни словом не обмолвилась маме про золото — все-таки, контрабанда. Зато поведала о добром самаритянине, который вызвался подбросить ее до дома. Гарри ожидал услышать «огромное спасибо», но не дождался. Более того, мать девочки выразительно косилась на забинтованную культю и молчала.

Похоже, Кэти проболталась об английских корнях.

Женщина села за руль, и Гарри захлопнул багажник. У пассажирской дверцы Кэтлин замешкалась. Неразговорчивая в полете, за весь день до приезда матери она не проронила ни слова. Полуденный ветер трепал юбку поношенного белого платья, шевелил локоны цвета осенней листвы.