Роберт Янг - Анабасис во времени

— Гарри! — окликнула она.

Он поспешил обратно, предвкушая прощальную речь.

— Наверное… наверное, я должна поблагодарить тебя. Спасибо.

Вествуд мысленно согласился, а вслух сказал:

— Всегда пожалуйста.

Она распахнула дверцу, но в последний момент остановилась.

— Знаешь, о чем я мечтаю? Стать на восемь лет старше и чтобы ты подарил мне двадцать одну корову.

Он не сразу обрел дар речи.

— Будь ты на восемь лет старше, я бы подарил тебе коров — если только ты согласишься их принять.

— Еще как соглашусь, Гарри! Еще как!

В гиацинтовых глазах блеснули две жемчужные слезинки и сбежали по щекам. Кэти встала на цыпочки, обняла его за шею и крепко поцеловала. Потом уселась рядом с матерью, и автомобиль рванул с места.

Прошло немало времени, прежде чем Гарри полез в холодильник за пивом и обнаружил на полке два мешочка золота.

Окружающий лес редел. Уже виднелся изрытый пещерами утес и яркое пламя костров у подножия. Впереди белой скатертью первого снега расстилалась поляна; сухая листва, что лежала еще вчера, когда Первопроходец начал путь к звездам, исчезла под пушистым покровом. Дома встречала зима.

Наконец лес остался позади, и Первопроходец ступил на поляну. Израненные ноги запятнали девственную белизну покрова, кровавый след тянулся от самой чащи. Но он не обратил внимания. Он забыл, что у него есть руки и ноги. Забыл обо всем, кроме звезд — звезд, к которым так стремился вопреки неодобрению Хозяина Горы; звезд, чей свет касался кончиков пальцев, когда Первопроходец пытался дотянуться до них; звезд, что обманывали мнимой близостью и смеялись над его доверчивостью.

Но теперь он познал их — познал не самую суть, но хотя бы развеял мифы. Вопреки сказаниям Древних, звезды — не огоньки, развешанные Хозяином Горы, чтобы осветить дорогу Матери-владычице Луне. Нет, они таили в себе нечто большее. Да и мир оказался совсем не таким, каким привык считать его Первопроходец. Он не ограничивался поросшей лесом долиной, где обитало Племя, и не заканчивался у подножия горы, а простирался дальше — намного дальше, возможно до бесконечности.

С утеса дул слабый, но промозглый, ледяной ветер. В нос ударил запах костров и аромат жареного мяса. Первопроходец не ел со вчерашнего дня, но не испытывал голода в обычном смысле слова. У него сводило живот — сводило от желания поделиться великим открытием.

Сперва он поведает обо всем Советнику, так гласит закон. А тот расскажет остальным. Может, созовет собрание и объявит грандиозную весть, отдав должное героизму и отваге Первопроходца. Конечно, он поступил вопреки заветам Хозяина Горы, проявил неслыханную дерзость. Однако Советник, известный широтой своих взглядов, едва ли укорит Первопроходца за отступничество. Разве не он внушал, что каждый в Племени должен стремиться познать окружающий мир, ибо чем больше знаешь, тем дольше живешь?

Уже различались силуэты, сидящие на корточках у костров. Было слышно, как Племя с громким чавканьем набивает желудки полусырым мясом. Первопроходец двинулся к самому яркому костру, горевшему у входа в жилище Советника. Внезапно навалилась усталость — он споткнулся о камешек и чудом не упал. Долгое путешествие с опасным восхождением на гору не прошло даром. Но Первопроходец не унывал, ведь ему удалось дотянуться до звезд. Или, по крайней мере, приблизиться к ним так, как прежде не доводилось никому.

Не успел он шагнуть в полукруг света перед заветной пещерой, как путь ему преградила массивная фигура Охотника, старшего сына Советника.

— Зачем пожаловал?

Первопроходец пытался говорить спокойно, но голос дрожал.

— Хочу видеть Советника. У меня дело чрезвычайной важности.

— Какое еще дело? Надеюсь, срочное. У Советника встреча с Законодателем и Законоподвижником, он запретил беспокоить его по пустякам.

— Я поднялся к звездам, — выпалил Первопроходец.

От волнения слова прозвучали слишком громко и повисли в ночном безмолвии.

Охотник попятился, вскинул копье.

— Лжешь!

Но Первопроходец не дрогнул.

— Истинная правда, поэтому мне нужно видеть Советника.

— Никто не смеет подниматься к звездам! Хозяин Горы не позволил бы!

— А я посмел, и Хозяин Горы даже не появился.

— Богохульник!

Внезапно из глубины пещеры донесся писклявый, но властный голосок Советника.

— Охотник, почему ты кричишь? И на кого?

— На Первопроходца, отец. Он клянется, что поднимался к звездам.

Повисло молчание. Наконец из пещеры послышалось:

— Пусть войдет.

Шатаясь, Первопроходец последовал за Охотником в кольцо света. Ликование притупило страх перед Советником и физическую усталость, позволив трезво взглянуть на открывшуюся картину.

У входа в пещеру, придвинув ноги поближе к огню, восседал Советник. Сок из аппетитной мозговой косточки стекал по увядшим губам и капал с бороды на тунику из медвежьей шкуры. Этому дряхлому, беззубому старику по слухам минуло то ли пятьдесят, то ли пятьдесят пять лун. Спутанные патлы цвета снеговых туч свисали ниже лопаток. Глаза под нависшими белоснежными бровями вспыхивали точно угольки во мраке пещеры. Годы не пощадили его плоть, и туника болталась на нем как на вешалке.

По правую руку от Советника устроился Законодатель. Тоже старик, но не такой дряхлый, он компенсировал это длиннющей, черной как смоль кудрявой бородой, спускавшейся ниже пояса. Впечатление портила туника — она сливалась с курчавой порослью, что вкупе с чрезмерно волосатыми конечностями придавало Законодателю сходство с медведем.

Последний из троицы, сидевший по левую руку, тоже носил тунику из медвежьей шкуры, но борода его была короче, а конечности не столь волосатыми — словом, образчик эволюции. Законоподвижник слыл самым молодым из триумвирата, но, несмотря на относительную молодость, а может, вопреки ей, его бледно-голубые глаза казались мертвыми.

— Вещай, Звездный скиталец. Не молчи, как бревно, — распорядился Советник. — А ты, Охотник, ступай. Не твоего протухшего ума дело.

Охотник нехотя подчинился.

Сквозь затухающее пламя Первопроходец безмолвно уставился на правителя. Во рту вдруг пересохло, легким не хватало кислорода. Сказывалось волнение и духота пещеры, столь непохожая на морозный горный воздух.

Семейство Советника смутными силуэтами толпилось у входа, не сводя с Первопроходца глаз. В темноте лиц было не разобрать, но судя по многочисленным взглядам, все Племя выстроилось в полукруг и жадно внимало происходящему.

Первопроходец преисполнился гордости. Впервые за недолгую жизнь ему довелось очутиться в центре внимания. Он выпрямился, расправил плечи и торжественно объявил: